— Плакат? Какой плакат? — спросил Мохов, хотя прекрасно понимал, о каком плакате идет речь.
«И отчего это все политики так любят пококетничать?» — пронеслось в голове у Долгова. Впрочем, он относился к слабостям Хозяина вполне лояльно. В некотором смысле они его даже умиляли.
Речь шла о плакате, на котором Виктор Олегович был изображен рядом с Президентом России. Президент смотрел Мохову в глаза и крепко пожимал ему руку.
«Я на тебя надеюсь», — гласила подпись внизу.
— Я говорю про имиджевый плакат, — напомнил Андрей.
Мохов вскинул брови:
— Имиджевый?
«Ну, это уже слишком», — подумал Андрей.
— А-а-а, — наконец-то «созрел» Мохов. — Ты о том плакате, на котором я с Президентом?
— О нем-с, — шутливо кивнул Долгов (в общении с боссом он любил изредка привешивать к словам это иронично-архаичное «с»). — Мы можем отдавать его в тираж?
— Гм… — Мохов задумчиво почесал пальцем подбородок. — Даже не знаю… Не рано ли?
— Самое время, — сказал Андрей.
— Что ж… — Мохов еще немного поломался и наконец кивнул: — Распорядись, пожалуй.
Долгов тут же подскочил с кресла.
— Постой, — остановил его Виктор Олегович, задумчиво шевеля бровями.
Долгов замер с папкой под мышкой, всей своей сухопарой, но жилистой фигурой изображая готовность.
— Я, брат, тут подумал… помнишь, ты мне говорил про «черные» листовки?
— Как не помнить, — с благодушной улыбкой отреагировал Долгов.
— Так вот, нам бы этого не надо… Вокруг и так полно грязи. — Мохов сверлил помощника глазами. — Как считаешь, я прав?
— Конечно, правы, Виктор Олегович. На данном этапе не стоит прибегать к «запрещенным приемам». Но можно оставить их на потом… так сказать, в качестве резерва.
— Что значит «оставить»? — сдвинул брови и подбавил холодка в голос Мохов.
— Ну, не уничтожать дизайнерские наработки, — объяснил Долгов. — Все-таки люди старались — придумывали, писали, рисовали, нанимали людей… За этим стоит труд целого коллектива.
— Коллектив получает за это большие деньги, — отрезал Виктор Олегович.
— Вы правы, — мгновенно согласился Долгов. — Мы просто отложим все эти наработки… Э-э-э… Так сказать, сдадим их в архив.
Мохов посмотрел на помощника и брезгливо поморщился. Отчего-то в эту минуту внешность Долгова показалась ему особенно нерусской и неприятной.
— Никаких архивов, — сердито сказал он. — Мы ведем честную борьбу. И мы победим. Потому что на нашей стороне — правда. Все понял?
— Так точно-с, — старомодно шаркнул ножкой Долгов. — Признаться, мне и самому не по душе вся эта грязь. Такой человек, как вы, должен воевать с открытым забралом.
Слова про «открытое забрало» явно пришлись Хозяину по душе. Он снисходительно усмехнулся:
— Молодец, понял. Я всегда знал, что ты смышленый малый, Андрюша.
— Под вашим чутким руководством и набитый дурак станет смышленым малым, — шутливо польстил Хозяину Долгов. — Я могу идти?
— Ступай, — кивнул Виктор Олегович.
Долгов сжал папку под мышкой, кивнул и вышел из кабинета своей резвой, слегка подпрыгивающей походкой.
В приемной он остановился у стола, за которым сидела секретарша, криво усмехнулся, отчего в его желтом лице появилось что-то хитро-звериное, и тихо сказал, вперив в лицо девушки небольшие черные глаза:
— Ты не передумала?
— Нет, — ответила Татьяна холодно, но так же негромко, как и он. — И не передумаю.
— Может, да, а может, нет, — заметил на это Долгов, щуря блестящие глаза. — Может, встретимся сегодня после работы в баре и поговорим об этом?
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказала Татьяна.
— А мне она кажется вовсе даже неплохой, — весело возразил Долгов.
Девушка на это никак не отреагировала.
— Мне всегда нравилась твоя твердость, — заявил вдруг Долгов. — Именно поэтому я выбрал тебя. Беспринципных сучек вокруг много, а настоящих женщин… — Он слегка прищурил глаза и удрученно покачал головой, давая понять, что относит Татьяну к особому роду женщин, которых он, несмотря на весь свой западный цинизм и всю свою восточную презрительность к слабому полу, готов уважать.
— Я это ценю, — слегка насмешливо сказала Татьяна.
— Значит, сегодня в баре, в семь часов вечера, — твердо, но мягко сказал Долгов. — Буду тебя ждать и не уйду, пока ты не придешь.
Татьяна окинула его насмешливым взглядом:
— Ты так уверен, что я приду?
— А как же? — улыбнулся Долгов.
Во взгляде девушки появилась неуверенность.
— Но семь часов — это слишком рано, — сказала она, покусывая нижнюю губу. — Хозяин…
— Сегодня он поедет домой раньше обычного, — не дал ей договорить Долгов. — Он очень устал. Поездки в Москву сильно его выматывают.
— Но ведь эта поездка оправдала все его надежды, — с легким недоумением возразила Татьяна.
Долгов пожал острыми плечами:
— Все равно. Он смертельно устал, хоть и скрывает это. Тем более в верхнем ящике его стола лежит новая бутылка «бифитера». — Долгов дернул губой. — А ты лучше меня знаешь, что, пропустив под вечер стаканчик джина, он, как верная собака, приползает домой.
Зрачки девушки сузились.
— Что-то ты сегодня разговорчив. Что, если он тебя услышит?
— И что с того? Я его самый верный человек. Единственный, на кого он может положиться, как на самого себя.
— Похоже, ты гордишься этим, Долгов? — с насмешливым вызовом произнесла Татьяна.
Он небрежно дернул плечом:
— Приятно знать, что для кого-то ты незаменим. — Долгов глянул на часы. — Ладно, мне нужно бежать. Не забудь: в баре, в семь часов вечера. Опоздаешь больше чем на двадцать минут, я буду сильно недоволен. Адьес!
Долгов помахал рукой на итальянский манер, так, словно в ней была шляпа, и вышел из приемной.
После его ухода Татьяна с минуту сидела в глубокой задумчивости. На ее тонком лице отразилась сложная гамма чувств — от печали до скрытого испуга. Потом тряхнула волосами, словно приходя в себя, и протянула руку к телефону.
2
Хозяин снял пиджак и бросил его на спинку стула. Затем сел в кресло, сбросил туфли и блаженно откинулся на спинку кресла, вытянув гудящие ноги. Протянув руку, он достал из деревянного хьюмидора толстую сигару, откусил кончик, швырнул его в пепельницу, затем сунул сигару в рот и раскурил ее от длинной спички.
Кабинет наполнился едким запахом сигарного дыма.
