Она застенчиво улыбнулась, а я вытаращилась в остолбенении.
— Ты знала, что он эльф? — спросила я, все еще не
в силах
поверить. — Откуда? Он о тебе не знает!
То есть я думаю, что он не знает.
Она смущенно подтянула под себя ноги, скрестила их под
стулом, и вид у нее были мудрый, и неискушенный одновременно.
— Я его зимой видела в журнале, но тебе он не
нравится. — Она глянула мне в глаза и тут же опустила взгляд. — Я
знала, что он с тобой поступал плохо. Кизли мне сказал, что в его руках
торговля бримстоном, и, как любое излишество, это портит. Но Рэйчел, как же ты
могла отвергнуть все хорошее за такую малую долю плохого? — спросила она
без малейшей мольбы в голосе. — Это незаконно всего-то тридцать два года
из пяти тысяч, и закон этот явно придумали люди, чтобы держать в руках
внутриземельцев.
Ну, если так ставить вопрос, Трент выходит вполне
респектабельным.
Мне это не понравилось, и я откинулась назад на стуле.
— Кизли тебе говорил, что он занимается шантажом с
помощью нелегальных генетических исследований? Что эти его лагеря «последнего
желания» на самом деле подпольные генетические лаборатории, где он лечит детей,
чтобы шантажировать их родителей?
— Говорил. Еще он мне рассказал, что отец Трента
вылечил у тебя болезнь крови, потому что твой отец был его другом. Ты не
считаешь, что за тобой долг благодарности?
О как. У меня перехватило дыхание, и я даже похолодела — не
из-за «долга благодарности», но из-за того, что Кизли знает такое, чего я не
знала до последнего солнцестояния.
— Это тебе сказал Кизли?
Кери глядела на меня поверх чашки и сейчас наклонила и
подняла голову — резко кивнула.
Мой встревоженный взгляд метнулся к занавешенному синей
шторой окну над мойкой, выходящему в освещенный солнцем сад. Я с этим Кизли
поговорю.
— Отец Трента спас мне жизнь, — признала я, снова
возвращаясь взглядом к Кери. — Они с моим отцом были друзьями и коллегами
по работе. И оба погибли из-за этого — что, как я понимаю, гасит все долги
благодарности, которые могли бы за мной числиться.
Эта наглая эльфийская рожа и так считает, что весь мир у
него в долгу.
Но Кери продолжала спокойно пить чай:
— Может быть, Трент выставил тебя на крысиные бои,
потому что винит твоего отца в смерти своего?
Я собралась было возражать — и передумала. Черт возьми,
Трент так же неуверен в себе, как и все мы, грешные?
Довольная Кери допила свой чай до дна.
— Ты считала его виновным в смерти твоего отца? —
спросила она, и без необходимости, могу заметить.
— Да, — сказала я, отметив, что не зря она
употребила прошедшее время. Теперь я его виновным не считала. Его убил Пискари
— обходным способом. Как-то. Быть может. И если я буду хорошей ведьмой и удержу
эльфийскую задницу Трента над зеленой-зеленой травкой во время его свадьбы, он,
быть может, и подробности мне расскажет.
Но тут я встряхнулась мысленно, решив, что отложу эти
размышления на потом.
— Ты хочешь с ним познакомиться? — спросила я
устало.
Ох как мне эта перспектива улыбалась!
Остатки ее гнева испарились, и она улыбнулась мне через
стол:
— Да, если можно.
Да, если можно. Будто ей нужно мое одобрение.
— Мое разрешение тебе не нужно.
Мой голос был почти угрюм, но она скромно потупила глаза:
— Я хочу его получить. — Она поставила чашку на
блюдце — стук фарфора о фарфор. — Меня воспитали в правилах, что кто-то в
сердечных вопросах меня наставляет, мой хранитель и конфидент. Мои отец и мать
скончались. Мой род рассеялся во времени. Ты спасла мое тело и освободила душу.
Ты — мой Са'ан.
Я выпрямилась, дернувшись так, будто меня ледяной волной
окатило.
— Стоп! Кери, погоди. Я не хранитель тебе — тебе не
нужен
хранитель. Ты вполне самостоятельная личность!
Спятила она, что ли?
Кери поставила ноги на пол, наклонилась вперед — глаза ее
просили о понимании.
— Рэйчел, прошу тебя, — взмолилась она, — Мне
это нужно. Я была фамилиаром Ала — это лишило меня всего. Верни мне этот
кусочек моей жизни? Мне нужно сперва восстановить связи с прежней жизнью, чтобы
обрезать их и уйти в новую.
Я была в панике.
— Я же последняя, у кого можно просить совета! —
выдавила я из себя, заикаясь. — Ты посмотри на меня! Сплошная неразбериха!
Тихо улыбнувшись, Кери опустила глаза.
— Ты самая заботливая женщина, какую я только знаю. Ты
последовательно рискуешь своей жизнью ради тех, кто не может за себя постоять.
Я это вижу по тем, кого ты любишь. Айви, которая боится, что свою маленькую
битву больше не сможет вести одна. Кистей, который борется за выживание в
системе, для которой он слишком слаб и сам это знает. Дженкс, у которого
хватает мужества, но не силы менять мир, даже его не замечающий.
— Ну спасибо, Кери, — промычал пикси из-под
салфетки.
— Ты часто видишь в каждом худшее, — сказала она, —
но лучшее ты видишь всегда. В конечном счете.
Я уставилась на нее с отвисшей челюстью. Увидев мою
неловкость, она улыбнулась:
— Ты веришь Тренту?
— Нет! — выпалила я — и остановилась. Но вот же — я
сама подняла вопрос о том, чтобы представить ему Кери. — Может быть, в
некоторых вещах, — поправилась я. — Но я верю твоему суждению.
Очевидно, это я правильно сказала, потому что Кери
улыбнулась и положила свою прохладную руку на мою.
— Ты в него веришь больше, чем сама думаешь, и хотя я
его и не знаю, я верю твоему суждению, хотя и достаточно поздно ты к нему
пришла. — Улыбка ее стала лукавой: — И я не глупенькая девочка, которую
можно ослепить аккуратным центром тяжести и обширными владениями.
Аккуратным центром тяжести и обширными владениями? Это в
средние века так называли тугую задницу и кучу денег?
Я усмехнулась, и Кери убрала руку.
— Он коварен, — предупредила я. — И я не
хочу, чтобы тобой пользовались. Я знаю: ты ему понадобишься как лабораторный
экземпляр.
Кери отпила чаю. Глаза ее были устремлены в солнечный сад.
— Вполне согласна. Я хочу восстановления моего
биологического вида не меньше, чем он. Я только жалею, что не родилась до
проклятия — тогда бы повреждение можно было исправить полностью, а не
накладывать бинты на наших детей, как он делает.
Я обвила пальцами холодный фарфор, но не поднесла чашку к
губам. Да, Трент у меня в большом долгу. Кери даст ему такие повязки, что он
даже мечтать не мог.
