Кистей часто дышал, прижимал меня к себе с голодным жаром,
приближая высшую точку наслаждения. Он ртом присосался ко мне, и мелькнуло
воспоминание о входящих в меня зубах Айви, страх перед неизвестным спустился
судорогой в пах, и Кистей застонал, ощутив его.
Я хотела, чтобы Айви укусила меня, хотела этого бескрайнего
блаженства, смешанного со знанием, что это еще и подтверждение: да, она стоит
жертв, — и все это проложено слоями того ощущения риска, на которое я так
ведусь. И все равно я верила, что она меня к себе не привяжет. А Кистей… в
глубине души я его все так же не знала, и острота адреналиновых ощущений все
так же манила рискнуть всем. Защита Айви — это был костыль, который позволял
мне снимать свою защиту без риска привязать себя к нему. Он не может укусить
меня, но… но, быть может, я могу укусить его?
От этой мысли хлынул адреналин, мои руки, лежащие на его
спине, сжались, я притянула его к себе, губами к губам. Господи, как мне
хочется его укусить! — дошла до меня собственная мысль. Нет, я не хотела
пускать ему кровь или пробовать ее на вкус. Но я могу наполнить его
ошеломительной волной экстаза, притаившегося у него прямо под кожей. Это
ощущение власти над ним было эмоцией почти той же силы, что и страх. А я не
привыкла говорить себе «нет».
— Кистен… — выдохнула я, отодвигаясь. — Ты
обещаешь
не кусать меня, если я тебя укушу?
Его руки, поддерживающие меня, задрожали.
— Обещаю, — шепнул он. — Ты уже спрашивала, я
сказал
да. Боже мой, Рэйчел! Ты могла… ты могла уловить эхо моего
голода, но он не твой. Не бойся.
Всплеск чувства пронизал нас обоих. Я ощутила силу и радость
власти. Страх перед будущим мелькнул и исчез. Руки охватили его шею, я
прижалась к нему, чувствуя новый подъем желания и власти.
Пульс гудел. Запах кожи и вина будил воспоминания,
притягивал меня к Кистену. Он раскрыл губы, и его возбуждение пело во мне,
пробуждая жизнь в каждой клетке, а я подавила инстинкт, протестовавший против
вкуса чужой крови — и встретилась губами с вампиром.
Кистей выдохнул в боли восторга, а я медленно вошла в
поцелуй, осторожно ощупывая языком зубы любимого, двигалась вместе с ним,
соединенная. Руки я не могла оторвать, чтобы не упасть с него, а я хотела
остаться на месте, сжимая его ногами, чувствуя, что он во мне. Озверев от
желания, мы слились ртами, и в миг забытья я нашла его губу — это было просто.
Потекла кровь — меня свело судорогой. Боже мой, это оно! Это
весь мир, вся жизнь.
Искрясь и живя, я пробовала вкус вампирской крови. Она
пронизывала меня, и я вцепилась в Кистена, не в силах дышать, не в силах
прервать невероятный экстаз. Огненной вспышкой вливался в меня голод, и я знала
теперь, что приходится смирять каждый день Айви и Кисте ну, и какое счастье —
насытить его. Во мне бушевал голод Кистена, но не его страх.
И ничего в этом нет плохого, подумала я, пока меня сжимали
руки Кистена. Голод требовал еще, и я глубже всосалась в этот наш поцелуй.
Только он и был на свете, и ничего вокруг. Искра жизни, раздутая и лелеемая,
выливалась в чувство. И пока гулко отдавался во мне голод Кистена, я пила его
кровь, пила ее как свою. Нет, кровь вампира не сделает меня быстрее, или
сильнее, или еще что-нибудь. Но это был восторг. Приход, которому нет равных. И
я чувствовала, как его аура сливается с моей, занимая с ней одно пространство,
ая впивала в себя его.
Прилив добела раскаленного голода вызывала во мне ею кровь.
Он застонал, и я снова втянула ее в себя, вцепилась в него пальцами, не
отпуская. Мы вот-вот должны были оказаться на пике, и он был уже рядом,
чуть-чуть не достать.
У Кистена тряслись руки, я тяжело дышала, ловя ртом воздух.
Дикий крик вырвался у него, он прижал меня теснее, кровь его текла как жидкая
мысль, неслась, поджигая меня. Я ощущала его в себе и сама прижималась к нему
отчаянно.
И это случилось.
Крепко зажмурившись» я откинула голову назад и ничего не
могла сделать, только отдаться потоку ощущений, льющемуся в меня, в нас обоих.
Каждая клеточка тела моего пела, освобождаясь, создавая такой приход, что можно
было только об одном думать — чтобы он длился вечно.
Руки, держащие меня, затряслись, Кистей покачнулся. Не
замечая ничего, мы повисли друг на друге, уносимые восторгом.
— Господи, — простонал он в полном изнеможении,
отчаянно пытаясь удержать это чувство. И с его словами оно ушло.
Я судорожно вздохнула, обмякла — мышцы меня не держали, я
стала падать.
— Боже мой, — сказал он снова, на этот раз в тревоге,
подхватил меня и отнес на кровать. Я почувствовала, как меня опускают на нее, и
он придвинулся ко мне.
— Рэйчел? — спросил он, держа меня за виски ладонями.
— Все хорошо, — ответила я, тяжело дыша и дрожа.
Почувствовав под собой кровать, я выставила руку, чтобы удержаться вертикально.
Задрожала от холода — это мое тело попыталось восстановить силы, — и
Кистей притянул меня к себе. Вампирская кровь и секс. Черт побери, это не было
шуткой. Это действительно так хорошо, что ради этого можно пойти на убийство.
Передвинувшись к изголовью, мы сели почти прямо, и меня
обнимали теплые руки Кистена.
— Как ты? — спросил он.
— Отлично. — Я не могла стоять, но чувствовала себя
отлично. Лучше чем отлично. И этого я боялась?
Я держала руку у него на груди, где висели полы рубашки.
Чувствуя, как успокаивается пульс, я провела пальцами по его груди, ощутила ее
гладкость. Поискала глазами свои штаны — они лежали кучей возле комода. Кистеновы
были на нем — почти. Я чувствовала, как заполняет меня удовлетворение, и
улыбнулась, измотанная и выдохшаяся. Слышно было, как у него бьется сердце,
медленно успокаиваясь.
— Кистей?
— М-м?
Этот звук отдался дрожью в его грудной клетке — и во мне. В
нем слышался покой, и я приткнулась ближе. Дрожащими пальцами Кистей натянул на
нас легкое одеяло.
— Это было невероятно, — сказала я, ежась
подшелковой
гладью. — Как… как можно ходить на работу, жить обычной
жизнью, зная, что есть вот такое?
Обнимающие меня руки Кистена напряглись — он нащупал мою
руку, остановил ее движение по своей коже.
— Вот так и живешь, — сказал он тихо. — А ты
владеешь хорошим укусом. Невинным — и голодным.
— Не надо, — застонала я. — У тебя
получается, будто я… я…
Я не знала, как себя назвать — слово «потаскуха» казалось
слишком мерзким.
— Потаскуха крови?
— Заткнись! — рявкнула я, и он слегка ухнул — я
шевельнулась и мой локоть двинул его в живот.
— Тихо, — велел он, снова обнимая меня и удерживая
рядом с собой. — Ты не такая.
