— Дыши, — сказал Миниас, будто нажимая какой-то
выключатель. — Скажи, что ты хочешь.
— Я хочу помнить, — прошептала она. Как будто нас
вообще здесь уже не было — так сосредоточены они были друг на друге, и только
теперь стала слабеть хватка Миниаса.
— Почему же ты тогда…
— Потому что это больно, — ответила она,
переступив босыми ногами.
Подавшись к ней будто в порыве заботы, он спросил:
— Зачем ты сюда пришла?
Она замолчала, потом сказала наконец:
— Не помню. — Сказано было взволнованно — тихо и
угрожающе, а поверила я ей только потому, что она явно забыла еще до того, как
показался Миниас.
А у него злость уже совсем прошла. У меня было такое
чувство, будто передо мной происходит обычное, но не предназначенное для
зрителей явление, и я надеялась, что он сдержит обещание и они не прихватят нас
с собой, когда будут готовы уйти.
— Тогда пойдем, — предложил он ей, и я подумала,
насколько же он ее здесь опекает, а насколько — искренне печется. Могут ли
демоны печься друг о друге?
— Может, вспомнишь, когда мы вернемся, — сказал
он, поворачивая ее и собираясь уводить. — Когда что-нибудь забудешь, надо
вернуться туда, где ты первый раз об этом подумала, и там оно тебя будет ждать.
Тритон не сделала с ним шага, и когда он сдвинулся, наши с
ней глаза встретились.
— Оно не дома, — сказала она, морща лоб от
глубинной внутренней боли и еще — от жгучей силы, которую сдерживал демон,
снова сдвинувший пальцы с посоха на ее руку. — Оно тут, а не там. Или было
тут. Я знаю… знаю. — Порожденная досадой злость пробежала по ее
лицу. — Ты не хочешь, чтобы я вспомнила! — бросила она ему обвинение.
— Я нехочу, чтобы ты вспомнила? — спросил он резко,
убрал руку с ее руки и протянул ладонь: — Отдай их мне. Немедленно.
Я глядела то на него, то на нее. За один миг он превратился
из любовника в тюремщика.
— У меня пропали запасы тиса, — сказал он. —
Я не заставлял тебя забыть. Отдай.
Тритон поджала губы, щеки пошли красными пятнами. А я
увидела определенную логику. Тис — вещь страшно токсичная и используется почти
исключительно для общения с мертвыми и для изготовления чар забвения.
Противозаконных чар. Я нашла когда-то тис в глубине кладбища рядом с
заброшенным склепом, и хотя с мертвыми не общаюсь, я его оставила, считая, что
смогу правдоподобно отовраться незнанием, если кто-нибудь его обнаружит.
Выращивать тис — не противозаконно, но выращивать его на кладбище,
увеличивающем его силу — запрещено.
— Я их сделала! — отрезала Тритон. — Они мои!
Я их сама сделала!
Она повернулась уходить, но он протянул руку и развернул ее
к себе. Теперь я видела лицо Миниаса. Мощный подбородок, желваки на скулах от
наплыва эмоций. Красные демонские глаза такие темные, что почти не виден
козлиный разрез зрачков, нос выступающий, римский. И лицо его было озарено
гневом, вполне соответствующим неукротимости Тритон.
Эмоции бушевали в них обоих быстрым и переменчивым потоком.
Как будто пятиминутная ссора пробежала за три секунды — ее лицо менялось, его
тоже в ответ, и у нее менялось настроение, что тут же отмечалось у него языком
мимики и жестов. Он манипулировал ею, этой демоницей, которая походя разрушила
святость церкви, которая подчинила своей воле тройной круг из крови — мне
говорили, что это невозможно, но Кери знала заранее, что Тритон на это
способна. И уж не знаю, кого я боялась больше — Тритон, которая могла разрушить
мир, или Миниаса, который держал ее в руках.
— Прошу, — сказал он, когда ее лицо задрожало в
огорчении, и она опустила глаза к земле.
Секунду еще поколебавшись, она сунула руку в карман широкого
рукава и достала горсть флакончиков.
— Сколько ты активировала, когда вспомнила? —
спросил он, звякнув флаконами.
Она продолжала смотреть в пол, потерпев поражение, но
заметная хитринка в ее поведении говорила, что она нисколько не раскаивается.
— Не припомню.
Он перебрал их в руке перед тем, как сунуть в карман. Полное
отсутствие раскаяния у Тритон не было для него секретом.
— Четырех не хватает.
Она поглядела на него, и на глазах у нее были настоящие
слезы.
— Больно, — сказала она, напугав меня до потери
пульса. Тритон сама вызвала у себя потерю памяти? Что же она такое помнит, чего
не хочет помнить?
Кери — я почти забыла о ней — стояла рядом со мной и сейчас
совсем обмякла. Я поняла, что сцена почти доиграна до конца. Интересно, сколько
раз Кери видела эту пьесу.
Смягчившись, Миниас притянул Тритон к себе поближе, окутав
своей пурпурной мантией. Демоница обхватила себя за плечи, не сопротивляясь его
объятию, закрыла глаза, склонила голову ему под подбородок. Как я могла сразу
не определить ее пол? Теперь никаких сомнений не было — я даже подумала, что
она могла слегка поменять внешность. Глядя на них, я ощутила легкую дрожь ужаса
— Миниас был единственным якорем, удерживающим Тритон в здравом рассудке. Нет,
вряд ли он всего лишь ее фамилиар. Вряд ли он что бы то ни было «всего лишь».
— Не надо было их брать, — шепнул он ей в волосы.
Его голос пленял, завораживал как музыка.
— Больно, — ответила она ему в грудь.
— Я знаю. — Его демонические глаза встретились с
моими, и у меня мороз пробежал по коже. — Вот почему я не люблю, когда ты
выходишь без меня, — сказал он, глядя на меня, но обращаясь к ней. —
Они тебе не нужны.
Отведя от меня глаза, Миниас повернулся к ней лицом, взял
ладонью за резко очерченный подбородок.
Я обхватила себя руками за талию. Интересно, давно ли они
вместе. Достаточно давно, чтобы вынужденное бремя стало добровольным?
— Я не хочу помнить, — сказала Тритон. — То,
что я делала…
Совесть у демона? А почему бы и нет? Душа-то у них есть.
— Не надо, — прервал ее Миниас, обнял чуть
нежнее. — Обещаешь мне, что в следующий раз, когда что-то вспомнишь, ты
скажешь мне, а не пойдешь сама искать ответы?
Тритон кивнула, потом напряглась в его руках.
— Вот здесь я была, — шепнула она, и у меня свело
живот судорогой, когда я услышала в ее голосе осознание. Миниас застыл, Кери
рядом со мной побледнела.
— Это было у тебя в дневнике! — воскликнула
Тритон, отталкивая его. Миниас отпрыгнул и насторожился, но демоница ничего не
замечала. — Ты это записывал! Ты все записываешь, что я помню! Сколько
этого у тебя в книгах, Миниас? Сколько ты знаешь того, что я хочу забыть?
— Тритон, — сказал он предостерегающим голосом,
играя пальцами в кармане.
— Я их нашла! — крикнула она. — Ты знаешь,
зачем я здесь! Скажи мне, зачем!
