Но с Айви стало намного легче жить в эти месяцы, поскольку
она утоляла жажду крови теперь с той, кого она любит и кто может пережить ее
внимание. Она была счастлива — с чувством вины, но счастлива. Да Айви вряд ли
может быть счастлива, не разбавляя обильно счастье виной. А пока что мы могли
делать вид, будто я не испытала первого соблазна экстаза крови, и вообще не
трогать эту тему, потому что Айви боялась. Мы поменялись ролями, а у меня нет
той практики, что у Айви — напоминать себе, что есть такое на этом свете, чего
я не получу, как бы ни хотела.
Деревянная ложка стукнула в борт кастрюльки, у меня рука
дрогнула. Воспоминания о ее зубах, чисто входящих в меня, вызвали прилив
адреналина, страха и наслаждения в нереальном ощущении, заполнившем меня экстазом.
И будто это воспоминание ее позвало, тонкая фигура Айви
возникла в коридоре. Одетая в тугие джинсы и очень короткую рубашку,
открывающую кольцо в пупке, она шла к холодильнику за минеральной водой. Ее
движения замедлились, когда она ощутила в воздухе аромат и поняла, что я думаю
о ней, или чем-то, во всяком случае, отчего у меня кровь побежала быстрее.
Расширяющимися зрачками она посмотрела на меня через всю кухню.
— Эти духи больше не действуют, — сказала она.
Я спрятала улыбку, подумав, что надо было бы просто
прекратить ими пользоваться, но провоцировать ее снова меня укусить — неудачная
мысль.
— Это старые, — сказала я. — У меня в ванной
других не было.
К моему большому удивлению, она покачала головой и
усмехнулась. Она была в хорошем настроении, и мне подумалось, чем же они там со
Стриж занимались — кроме как двигали мебель. Немое дело у — подумала я и
отвернулась к соусу.
Айви замолчала, сделала еще один глоток из бутылки и
прислонилась задом к кухонному столу, скрестив лодыжки. Ее глаза рассеянно
оглядели кухню, остановились на тускло сияющем чайнике на черной конфорке.
— Кери придет? — спросила она.
Я кивнула, глядя в мокрый сад, погруженный тучами в ранние
сумерки:
— Она мне поможет рисовать символ вызова. — Я
глянула на Айви, не переставая помешивать. Посолонь, посолонь, противо — ни-ни.
— А что ты сегодня делаешь?
— Ухожу и вернусь почти на рассвете. Работа есть.
Сильным грациозным движением она оперлась на руку и прыжком
села на стол.
— Дженкса берешь с собой? — спросила я, желая,
чтобы он остался со мной, но мои страхи все же потом, сперва работа.
— Нет. — Айви нервно погладила пальцами концы спадающих
прядей, и я поняла, что работать она будет на Пискари, а не на свой банковский
счет. Она — наследница мастера-вампира, и это имеет приоритет — там, где дело
не касается меня. — Ты думаешь, что та безобразная статуэтка — это и есть
то, чего хочет демон?
— Фокус? — Я провела пальцем по ложке, лизнула палец и
подождала, чтобы почувствовать вкус. — А что еще может быть? Кери сказала,
что если бы Тритон узнала, что он у Дэвида, она бы показалась у него там, а не
здесь, но я все равно хочу его сюда вернуть. В Цинциннати кто-то знает, что
вещица опять всплыла.
Я смотрела куда-то вдаль, и в животе у меня было мерзкое
чувство предательства. Кроме Айви, Дженкса и Кистена знало о предмете только
одно лицо — и это Ник. Я не могла поверить, чтобы он вот так меня предал, но
ведь он же продавал сведения обо мне Большому Алу. А теперь он еще и злится на
меня.
Вода закипела, и я всыпала туда рожков столько, чтобы хватило
на троих. Айви потянулась и пододвинула коробку к себе.
— Чего хотел Гленн? — спросила она, хрустя сухим
рожком.
Разбивая комки слипшихся рожков в кастрюле, я ответила:
— Моего мнения по поводу убийства одного вервольфа.
Секретарши мистера Рея. Тот, кто это сделал, попытался выдать убийство за
суицид.
Приподняв четко очерченные брови, Айви посмотрела на висящий
возле компьютера на стене календарь.
— Спустя неделю от полнолуния? Это точно не суицид. И
ОВ это знает.
Я кивнула:
— Кажется, они не ожидали интереса со стороны ФВБ. У
нее следы от связывания и уколов на руках. Денон пытался спустить дело на
тормозах.
Айви задумалась, полезла за новым рожком.
— Ты думаешь, это как-то связано с фокусом?
— Почему бы и нет? — отозвалась я сердито.
Черт побери, у меня эта мерзкая статуэтка всего два месяца,
и уже пошел слух, что она не утонула, упав с макинакского моста. Убирая с глаз
прядь волос, я помешала рожки и попыталась вспомнить» видела ли я за это время
Дэвида и говорила ли с ним. Кажется, нет, с той ночи, когда я ему отдала фокус.
Он мой альфа, но это не такие отношения, как семейные или что-нибудь в этом
роде. Черт, небезопасно получается. Надо у него эту штуку забрать при случае, К
примеру, сегодня.
— Могу поспрашивать у народа, если хочешь, —
предложила Айви.
Она забросила ноги на столешницу, села, скрестив их, с
Пробкой в руках.
— Совсем не хочу. — Мои мысли вернулись к
Айви. — Чем меньше я буду копать, тем безопаснее. И кстати, если ты
чего-то накопаешь, нам все равно за это не заплатят.
Она рассмеялась, и настроение у меня несколько поднялось.
Айви нечасто смеется, и звук ее смеха мне нравится.
— Потому ты и вспомнила про Ника? — спросила она,
и я просто поразилась. — Ты никогда не делаешь рожков в соусе «Альфредо» —
только когда его вспоминаешь.
Я разинула было рот — возражать, помолчала и захлопнула его
обратно. Черт побери, ведь права она.
— М-м-м, — сказала я, помешивая рожки. — Гленн мне
сегодня дал его досье. Папка толщиной в четыре дюйма.
— Нет, пра-авда? — протянула она насмешливо, и я
нахмурилась. Ника она не любила с самого первого дня.
— Да, правда. — Я помолчала, глядя, как
поднимается пар. — Он уже давно этим занимается.
— Извини.
Я заставила себя ничего не выразить на лице. Она ненавидит
Ника, но искренне сочувствует, что он разбил мне сердце.
— Все это в прошлом.
И так оно и было. Кроме одного — осознания, что меня
использовали. Он продавал сведения обо мне Алу еще до того, как мы расстались.
Сволочь.
NIN негромко запели «Only», и я не удивилась, когда в кухню
вошла Стриж — наверное, желая узнать, о чем мы тут. Я скорее почувствовала, чем
увидела, как Айви изменила выражение лица на более замкнутое, когда
джинсово-упругое тело вампирши впорхнуло сюда будто на крыльях ветра.
Айви со мной была так же открыта, как со Стриж, но ей некомфортно
было бы, если бы Стриж про это знала. У нас троих как-то странно все
происходило, я даже не очень понимала, как именно. Стриж попросту любила Айви и
переехала сюда, заручившись обещанием, что если она вытащит Пискари из тюрьмы,
ее примут в его камарилью и позволят остаться. Посадила его туда я, и в день,
когда его выпустят, моя жизнь будет стоить дешевле газов из троллевой задницы.
Основная причина, почему я жива — это Айви, и потому острие ситуации давит на
нее все жестче и жестче — с каждым успехом Стриж в суде.
