Меня охватила паника: только не демон! Он увидит, он меня засунет
обратно! Я не пойду! Сейчас, изведав свободу! Нет. Я должна встать!
Легкое дуновение, стрекот крыльев.
— Она снова просыпается! — заверещал этот проклятый
голосок.
Под скрип половиц подошел некто, пахнущий лосьоном после
бритья и кремом для чистки обуви.
— Она получила столько, что слона можно свалить, —
сказал мужской голос, и я попыталась выдернуть руку, которую он
поднял. — Не хотелось бы добавлять.
— Добавьте, раз надо, — сказала Айви, и я
попыталась дышать медленнее. — Эту штуку надо из нее вытащить, а мы не
можем, пока она дерется!
Снова укол иглы, я снова попыталась отбиваться. Завертелась
чернота, и я бежала, бежала под сильный и ровный пульс, и ноги текли плавно как
вода. Но это был сон, как и в прошлые разы, и я прокляла остающуюся от него
боль, и тут новый голос, тихий и требовательный, возник во мне и меня оживил.
Это был голос вервольфа, сильный, низкий, независимый,
рвалась так, что желание свободы просто душило меня. Пусть обратит на меня
внимание. Пусть возьмет меня, он обязан взять. Он знает, как надо бежать, а эта
ведьма не знает. Даже во сне не умеет.
— Я могу вполне законно принимать за нее решения по
вопросам жизни и смерти, — говорил этот вервольф, потом за шуршала
бумага. — Видишь? Здесь написано. И я принимаю решение, что взамен той
услуги, что ты должен ей, ты поможешь Кери. Ты гарантируешь, что Рэйчел снова
станет собой, когда это будет сделано, и ты не причинишь вреда никому из
присутствующих, а закончишь свое дело и удалишься.
Я приоткрыла глаз, ликуя. Со зрением вернулось смятение
двойных мыслей. Ведьма своими мыслями попыталась помешать мне, но я навалила на
нее боль и смятение, и она перестала думать. Тело это мое, и двигаться будет
так, как я хочу.
Появилась в поле зрения пара лиловых шлепанцев, примерно в
ярде от меня. Нас разделяла переливающаяся черным завеса, но ужасный запах
демонов был мне знаком — в сотни раз более противный, чем зеленая вонь эльфов.
— Метка создана между Рэйчел и мною, — сказал демон, и
надежда во мне умерла. Он меня снова посадит в коробочку из кости, а я хочу
бежать. Я хочу свободы!
Вервольф подошел ближе, и я запела ему, но он не слышал.
— Я ее альфа! — воскликнул он. — Посмотри на этот
документ. Смотри, демон проклятый! Я могу принимать за нее решения, ибо таков
закон!
Я замерла, услышав стрекот крыльев — опять этот пикси. Черт
побери, почему он не оставит меня в покое!
— Ребятки, — сказал дрянной клоп, повисая у меня перед
носом и заглядывая в глаза, — ей бы еще немножко этой хмельной бражки.
Ноги в шлепанцах приблизились, кто-то меня перевернул. Я
смотрела на демона, чувствуя, как растет во мне ненависть. Его родичи создали
меня. Создали, связали и посадили в коробочку из кости, которая не умеет
бегать.
Легкая нотка удовлетворения прозвучала во мне, когда у
демона глаза полезли на лоб и он попятился.
— Господи душу мою отсюда и до Поворота, — шепнул он,
продолжая пятиться, — эта штука действительно в ней. Я это сделаю, —
сказал он, и я попыталась дернуться. Он посадит меня опять в клетку. Нет, я
сперва его убью! Я их всех убью!
— Спи, — приказал демон, и меня проняло дрожью, когда
черное одеяло дисбаланса накрыло меня, и я заснула. Выбора у меня не было, ибо
так повелел демон, и демонами я создана.
Глава 37
В комнате царил полумрак, и мне было жарко. И чувствовались
запахи моей коллекции духов на фоне незнакомого благовония, от которого
перехватывало горло, но навалившаяся на меня тяжесть, судя по ощущениям, была
моим любимым пледом. В открытое окно смотрела тихая полумгла, вливалось пение
птиц, и теплым пятном лежала под боком Рекс. Шторы были закрыты, но
предрассветные лучи уже проникали в них, когда они шевелились под ветерком, и
все это вместе с часами утверждало, что рассвет уже вот-вот настанет.
Я медленно вздохнула, ощущая, как движется в легких воздух,
и лишь едва заметно отзывается боль. Только мышцы ныли. Из святилища доносились
торжественные распевы и звон колокола, запах ладана шел не от вампиров, а от
минералов и трав. Ну, если честно, вонючий какой-то был ладан.
Я хоть с трудом, но смогла сесть. Сердце зачастило, я привалилась
к спинке кровати. Вздрогнула, подняв руку к шее и нащупав повязку. Вроде бы
ничего страшного, и я опустила руку к животу, где бурчало.
Лицо у меня стало неподвижным, когда я поняла, что
раздвоения больше нет.
Тогда я села прямо, с тревогой вспоминая Кери и Дэвида.
Резким импульсом пронзил меня страх. Здесь был Миниас, а я была не в своем уме
в полном смысле этого слова. Куда девалось проклятие? Кери собиралась его
удалить. О господи, Айви! Ее же растерзал Пискари! Но я помнила ее в машине,
она была живая. Или нет?
Отбросив плед, я готова была пойти выяснять, кто здесь, и
требовать ответа, но тут меня обдало прохладой от вентилятора — И до меня
дошло, что есть проблемы более срочные.
— Гм… надо бы в туалет, — пробормотала я, спуская
ноги с кровати далеко не так быстро, как мне хотелось бы. Куча ноющих мышц,
синяков, царапин и ссадин отозвались в самых разных местах. И еще ноги слабо
держали. Я из осторожности и для равновесия ухватилась рукой за спинку кровати.
Последний раз, до того как отключиться, я была в том великолепном платье
подружки невесты, сейчас — в трусах и длинной футболке.
На комоде среди моих духов и на досье Ника лежала моя
расческа, тюбик мази с антибиотиком и пластыри.
Тут я вздрогнула: что-то прошло сквозь мою ауру со звоном
серебряных колокольчиков и вышло из меня, оставив ощущение зимнего сада.
Ощущение совершенно незнакомое, но не неприятное — скорее как уколы снежинок на
поднятом к небу лице. С тревогой я задрала футболку — посмотреть в зеркало на
порезы и ушибы. Значит, я не мертва. В аду меня бы не приняли в футболке Такаты
с надписью «СЦЕНА», а на небе пахло бы лучше.
Закрылась входная дверь, и стало тихо. Медленно двигаясь, я
направилась к двери в ванную, чувствуя протест каждой мышцы. В туалет мне надо
было обязательно и срочно. Но когда рука легла на ручку двери, я застыла:
началось щекотание в носу. Тянуло чихнуть.
Струйка тревоги потекла во мне, и я сделала глубокий вдох,
стараясь подавить позыв. Рука легла на повязку на шее, чтобы удержать ее на
месте, когда меня встряхнуло чиханием. Я сгорбилась — и еще чихнула. И еще.
Черт побери, это Миниас!
— Где мое вещее зеркало? — прошептала я, в панике
оглядывая темную комнату. Бросилась к шкафу, распахнула дверцы. Здесь я его
оставила, точно помню. Или нет?
Упала на колени — меня дернуло болью, стала искать,
отшвыривая в стороны ботинки и старые журналы. Снова чихнула, скривившись от
пульсирующей боли в шее. В темноте шкафа ни- чего не было видно, но я даже
вскрикнула от облегчения, нащупав прохладу стекла. Вскочив и пошатываясь, я
отступила в свою комнату.
