— Рэйчел! — заверещал Дженкс. — Ты живая?
Двигаться можешь?
— Могу, — просипела я, скашивая глаза до упора, потому
что он был от меня в паре дюймов. Осмотрела комнату в поисках Айви, но не
увидела. Кто-то заорал — на этот раз не я, и я поднялась.
— Бог ты мой! — прошептала я.
Дженкс парил в воздухе рядом. Ал схватил Пискари — и это
было видение из глубин истории: бог с головой шакала схватился с египетским
принцем в царственных одеждах, ибо принц поставил себя на одну доску с
подземным миром. Демон схватил Пискари за шею, пальцы ушли в плоть вампира как
в тесто, он пытался просто пережать шею и отделить голову. Пискари отбивался,
но Ал уже был в обличье Демона, и злости ему хватило бы отсюда до Поворота и
обратно. У неживого вампира не было ни единого шанса.
Нельзя, чтобы Пискари умер — тогда все погибло.
— Квен, дай сюда мел! — просипела я, хватаясь рукой за
помятое горло.
Пискари нужно спасти. Черт побери, мне нужно спасти эту
бесполезную, сволочную, извращенную тварь. Квен стоял в нерешительности.
— Как ты думаешь, за кого возьмется Ал, покончив с
Пискари? — спросила я в лоб, и эльф бросил мне мел.
Сердце подпрыгнуло. Блин, какого черта в меня всегда все
швыряют? Я ловить-то не умею!
Но я выставила руку, и мел приятной тяжестью стукнулся в
нее. Поглядывая на бога с шакальей головой и умирающего вампира, я нагнулась и,
путаясь в подоле платья, нарисовала вокруг них круг как можно шире, чтобы на
них не наткнуться. Дженкс летел по кругу передо мной, и я шла по следу,
оставленному пыльцой.
— Айви, — выдохнула я, наткнувшись на нее — она
стояла с пустым лицом перед зеркалом, глядя на свое темное отражение, ко всему
безразличная. — Отойди к Квену, я тебе помочь не могу.
Она не шевельнулась, и Дженкс заверещал, чтобы я
поторопилась. Я проскочила мимо нее, молясь, чтобы с ней все обошлось, и
проклиная свою беспомощность.
Чтобы замкнуть круг, пришлось пролезть под столом, и когда я
вылезла, конец серебристой линии слился с началом.
— Rhombus, — сказала я с облегчением, зачерпывая из
линии. Взметнулось золото моей ауры, и копоть демонской сажи стала обволакивать
ее.
— Нет! — взвыл Ал, яростно пылая красными глазами и
отпуская Пискари, но было поздно.
Вампир упал на пол. Он еще был в сознании — схватил Ала за
икры и притянул вниз, тут же навалился на него, по-волчьи отхватывая клыками
куски мяса. Я поднялась на ноги, потрясенная зрелищем, как он глотает их,
освобождая себе пасть, чтобы драть еще, чтобы растерзать демона в клочья. И
звук был совершенно… ужасный.
—Пусть поубивают друг друга, — предложил Трент.
Он стоял у двери, побледневший, и его трясло.
— Демон! — выкрикнула я, не рискуя назвать Ала его
именем вызова. — Я связала тебя, ты мой. Изыди и следуй прямо в
безвременье!
Египетский бог взвыл. Слюна капала с морды, шея превратилась
в разодранные ленты мяса. Он вернулся в свой демонский вид и стал уязвим.
— Изыди немедля! — потребовала я, и Ал, наполнив
всю комнату злобой, исчез.
Пискари провалился туда, где только что был демон, успел
подставить руку, падая на пол. Держась рукой за изуродованную шею, поднялся на
ноги. В комнате стало тихо, слышались только судорожные вздохи Стриж, похожие
на всхлипывания. Волки забились в один угол, эльфы — в другой. Эдден лишился
чувств и лежал на полу возле двери. Даже к лучшему — а то попытался бы
застрелить кого-нибудь, а это кучу бумаг писать.
Я повернулась к Квену, все еще держа в руке мел.
—Спасибо, — шепнула я, и он кивнул.
Пискари медленно взял себя в руки, из кровожадного монстра
превратился в безжалостного бизнесмена, пусть даже залитого кровью. Глаза у
него были абсолютно черными, и меня проняло дрожью. Он поддернул рукава своей
изящной мантии, отер с губ последние куски демонского мяса, явно ожидая
чего-то. Пульс у меня пришел в норму, и я, стараясь думать, что уже в
безопасности, выставила ногу вперед и разорвала круг.
Черт побери, я же ему жизнь спасла. Что-то это да должно
значить?
— Ты могла дать ему убить меня, — сказал Пискари,
оглядывая комнату, пока не увидел Айви. Она стояла к нему спиной, касаясь
своего отражения.
— Угу, — выдохнула я тяжело, беря со стола сумку и
убирая туда мел. — Но ведь ты — мой билет в нормальную жизнь? И
единственный способ вернуть Кистена, отменить дар крови.
Пискари приподнял бровь:
— Отозвать последнюю кровь Кистена я не могу. И даже
если бы мог — не стал бы. Кистену надо было напомнить смысл его существования.
К тому же это было бы невежливо.
Надо было? — подумала я и похолодела. Было бы?
— А Кистей… — начала я, заикаясь, с таким
чувством, будто захлопнулся капкан. Схватилась за больное плечо, голова
закружилась. Крылья Дженкса завизжали такой высокой нотой, что у меня заболели
глаза. — Что ты сделал? — выдохнула я. — Что ты с ним сделал?
Вампир прижал пальцами текущую из него черную кровь. От нее
пахло ладаном, сильно, аж голова кружилась.
— Кистена больше нет, — сказал он бесстрастно, и я
ухватилась за стол, чтобы не упасть. — Он не просто мертв, но мертв
воистину — дважды. Не было в нем того, что нужно для нежити. — Пискари
поджал губы, склонил голову, насмешливо изображая интерес, — Так что я не
удивлен.
— Ты врешь, — сказала я и услышала, как дрогнул
голос.
Грудь сдавило, воздуху не хватало. Не мог Кистен умереть, я
бы знала. Я бы почувствовала. Что-то стало бы другим — все стало бы другим, а
сейчас ничего не переменилось. Дженкс говорил, что он звонил. Не мог он
умереть!
— Он залег на дно! — крикнула я, бешеными глазами
глядя
на всех — ждала, чтобы кто-то, ну кто угодно, подтвердил мою
правоту. Но никто не смотрел мне в глаза.
Пискари улыбнулся, едва заметно блеснув клыками. Его слишком
радовало мое отчаяние, чтобы это могло быть неправдой.
— Ты думаешь, я не знаю, когда кто-нибудь из моих
переходит в неживое существование? — спросил он. — Я почувствовал его
смерть, и почувствовал, как он умер второй раз. — С мерзкой радостью на лице
он наклонился ко мне и зашептал вслух: — Для него это было потрясение. Он не
ожидал такого. А я впитывал его отчаяние и его провал, и наслаждался тем и
другим. Вся его жизнь вела лишь к одному… высшему мигу совершенства, которое
оказалось ему не по плечу. Жаль, что его линия крови кончилась с ним, но он был
слишком осторожен. Как будто не хотел, чтобы кто-нибудь пошел по его следам.
У меня закружилась голова, я вцепилась в край стола. Не
может быть, чтобы это было на самом деле.
— Кто? — прохрипела я, и Пискари улыбнулся улыбкой
благожелательного и безжалостного бога. — Кто его убил?
