Дверь за мной закрылась, но автобус не тронулся. Я глянула
через дверь на водителя, и он показал мне, чтоб я перешла перед ним дорогу.
Либо он джентльмен, либо просто хотел посмотреть, как я зайду в церковь в
красивом платье подружки и бандитских сапогах.
Дженкс хихикнул. Набрав в легкие влажного воздуху, не
обращая внимания на прижатые к стеклам лица, я подобрала платье, чтобы не
запачкать подол, и перешла улицу с односторонним движением сквозь озаренный
фарами туман.
В круге влажного света стоящий наверху лестницы швейцар стал
в охранительную позу.
— Я его уберу, — сказал Дженкс. — А то у тебя
волосы могут растрепаться.
— Не-е-е-е, — ответила я, краем глаза заметив, как
накренился не двинувшийся с места автобус — все бросились к окнам на моей
стороне. — Я сама.
— Наша девочка, — одобрил Дженкс. — Секунду без
меня проживешь? Я бы осмотрелся.
— Ага, — ответила я, начиная подъем по ступеням с
подобранным платьем.
Дженкс взмыл в воздух и улетел, а я, добравшись до верхней
ступеньки перед дверьми, поправила платье и улыбнулась швейцару. Он был
смуглым, как Квен, и я подумала, не из личных ли он слуг Уитонов.
— Мне очень жаль, мэм, — сказал он с легким
калифорнийским акцентом, — но свадьба уже началась. Вам придется
подождать, пока начнется прием.
— Тебе еще не так будет жаль, если ты немедленно не
уберешься с моего пути, — сказала я с достаточно ясным предупреждением, но
он видел красивое платье и подарок с бантиком — вот и решил, что я зайчик.
Зайчик-то я зайчик, но в бандитских сапогах.
Я двинулась мимо него боком, и он взял меня за плечо. Ой,
вот это была ошибка.
Дженкс спикировал сверху как раз в тот момент, когда я
развернулась, поймала швейцара за руку и вдвинула локоть ему в нос, даже не
уронив подарка.
— Ой, это ж больно! — вскрикнул пикси, а человек
отступил назад, закрывая рукой сломанный нос и сгибаясь от боли. Глаза его были
залиты слезами.
— Извини, — бросила я, отряхнула платье и взялась за
дверь.
Позади раздался приветственный клаксон автобуса. Обрамленная
дверным проемом, я повернулась и послала всем вампирский воздушный поцелуйчик.
Однако привратник не был без сознания, и мне надо было
двигаться до того, как он опомнится и попытается что-нибудь сделать. Я вплыла в
церковь — платье дало мне возможность пройти между зеваками, набившимися от
дверей до купели, без малейшего сопротивления — кроме шепота.
Кожа гудела адреналином, на меня нахлынула волна цветочных
запахов. В церкви стоял озаренный свечами полумрак, тихий речитатив служителя
божьего создавал ощущение уюта. Судя по всему, обряд только начался. Отлично.
Мне надо подождать, пока придет сигнал от Гленна, а когда это будет, я не
знала.
В заднем ряду кто-то обернулся, и началась цепная реакция —
головы стали поворачиваться ко мне. Я сбилась с шага, сделала глубокий вдох.
Черт побери, здесь мэр, и… Таката? Я буду арестовывать Трента на глазах у
Таката? Да, теперь я знаю, что такое волнение перед выходом на сцену.
Как я и думала, Пискари был в переднем ряду вместе с Айви и
Стриж, и мне пришлось подавить приступ ярости, что он отдал Кистена кому-то на
убийство ради какого-то извращенного удовольствия, а еще — что его влияния в ОВ
хватает, чтобы это ему сошло с рук. Но мне, как ни противно, нужна его помощь,
и придется быть, мать его так и этак, политически корректной.
На Айви я не могла смотреть — пока что. Но я узнала под
серой широкополой шляпой рядом с Пискари ее напряженную спину. Отец Айви тоже
был здесь, и, очевидно, ее мать — снежная королева из Азии, сидевшая рядом с
этой элегантной изможденной фигурой. Необычно было появление мистера Рея и
миссис Саронг — они держались вместе в отсутствие своих обычных стай. Ал стоял
рядом с Трентом — увидев меня, осклабился — и это чисто Аловское выражение лица
странно было видеть на скуластом азиатском лице Ли. Квен стоял рядом с ним,
лицо его было непроницаемо. Он прошептал что-то Тренту, и пальцы Элласбет
сильнее сжались на руке жениха.
На стороне невесты полно было худощавого загорелого народу.
Меня они не слушали, а одеты были — как массовка спилберговского фильма в
шмотье с голливудского склада. Вообще-то им надо быть поосторожнее, если не
хотят, чтобы их маленькая тайна стала известна. Видит бог, для меня они все
были на одно лицо.
Речитатив попика слегка сбился, когда снаружи вошел швейцар.
Я оглянулась предостерегающе, увидела, что рука его все еще у носа, а белый
платок заляпан кровью.
Пискари медленно повернулся на запах крови. Улыбнулся мне
очаровательно, так что у меня собственная кровь загорелась. Он знал, что я его
ненавижу, и ему это нравилось. Швейцар от внимания Пискари побледнел, и когда
Квен ему показал жестом, чтобы ушел, скрылся мгновенно, пытаясь спрятать кровь.
— Уверена, Рэйчел? — спросил меня Дженкс. — А
то всегда можешь уйти на покой и открыть лавку амулетов.
Я подумала о Кистене — и меня ниоткуда пронзило страхом.
— Уверена.
Поддернув сумку, я сунула фокус под мышку и направилась к
алтарю. Дженкс взмыл к балкам, мне вслед понесся шепот. Глаза сливок
цинциннатского общества устремились на меня, а я, размазывая сапогами лепестки
на полу, про себя молилась, чтобы не поскользнуться на них и не сесть на
задницу.
Бормотатель в рясе, отчаявшись вспомнить, на чем прервался,
листал библию в поисках шпаргалки, и челюсть у него тряслась, хотя он пытался
сделать вид, что ничего не произошло. То, что он меня в упор не видел, говорило
о многом. Квен наклонил голову в мою сторону, а когда бедный попик затих
совсем, ко мне повернулся Трент.
Ладно, не спорю. В белом фраке, с почти прозрачными
волосами, чуть шевелящимися на слабом сквозняке, он был неотразим. Элегантный,
лощеный, он даже сердитым взглядом посмотрел неотразимо. Весь, от бутоньерки с
черной орхидеей и до вышитых носков он был — вершина элитной силы и изящества.
И был он на самом деле реально взбешен — если судить по холерическому взгляду
зеленых глаз.
Элласбет повернулась вместе с ним — тщательно отделанное
платье с расправленным треном зашелестело на весь собор. Бели Трент был
неотразим, Элласбет была неотразима в энной степени — ее красоту подчеркивал
идеальный макияж и великолепное платье. На отчетливо выделяющихся скулах
заиграл едва заметный румянец, и я залюбовалась искусством гримера, который
сумел скрыть ее загар и сделать эту красоту фарфоровой. Но волосы у нее все
равно выглядели как дешевая подделка под волосы Трента, тем более при свечах.
А подружка невесты была в том уродливом зеленом платье, и я
криво ей улыбнулась извиняющейся улыбкой. Кто бы сомневался, что Элласбет
выберет именно его.
— Простите за опоздание, — сказал я весело и громко в
напряженном молчании. — Автобус застрял — жуткие пробки на улицах.
