Я посмотрела на Кистена — он привалился к измазанному кровью
стеклу — и дернула на себя дверцу.
— Не время сейчас для этой пиксевой паранойи, —
сказала я сдавленно.
Рассыпая ярко-медную пыльцу, от которой мне руку защекотало,
он не сдвинулся с места.
— Я думаю, Пискари ему велел тебя убить, — сказал
он с мольбой и так тихо, что Кистей не услышал бы. — И когда Кистен
отказался, Пискари его выбросил. Ты слышала, что говорил Кистен — что Айви
сказала «нет» и получила похвалу, а он сказал «нет» — и его вышибли.
Я остановилась, держась за открытую дверцу, и почувствовала,
что холодею. Дженкс сел на окно передо мной, не замедляя вращения крыльев.
— Подумай, Рэйчел! — сказал он, сопровождая слова
энергичными жестами. — Он всю жизнь зависим от Пискари. Старый вампир не
только Айви вывернул наизнанку, но Кистен всю жизнь был покладистым, и потому
этого не видно. Убить тебя — это единственное, из-за чего он мог пойти против
Пискари. Рэйчел, это опасно. Не всему верь, что видишь.
Лицо Дженкса заострилось от страха. Сирены звучали ближе. Я
вспомнила, что говорил Кизли: вампирам нужен кто-то сильнее их, чтобы защитить
их от неживых, — и моя решимость усилилась. Я не могла просто повернуться
и уйти.
— Ты прикрывай мне спину, ладно?
На эти слова Дженкс кивнул, будто их и ожидал.
— Буду охранять, как последнее семечко в моем саду, —
сказал он и нырнул в машину. Глянув последний раз на пиццерию, я собралась с
духом, села в машину с каким-то нереальным чувством легкости. Кйстен рядом со
мной застонал.
— Где моя палка? — выдохнул он, и я вздрогнула, когда
заскрежетал стартер: я пыталась запустить уже работающий двигатель.
— У тебя под ногами, — буркнула я в раздрае чувств,
врубила первую и тронулась вперед. Только доехав до выезда, вспомнила про
ремень безопасности и затормозила со скрежетом, надевая его. Глядя на
проезжающие машины, я почувствовала, как сжимается ком в груди. Некуда мне было
ехать.
И вдруг, внезапным решением, я повернула в другую сторону от
церкви.
— Куда мы? — спросил Дженкс, падая мне на плечо от
резкого поворота.
Я посмотрела на связку ключей — ключ от квартиры Ника был
среди них. Ник сказал, что заплатил до августа включительно, и я готова была
ручаться, что там пусто.
— К Нику. Домой нельзя, — сказала я, едва шевеля
губами. — Все знают, что туда я его бы и повезла.
Я покосилась на Кистена. У него глаза распухли и закрылись,
он бормотал:
— Не надо было мне ставить светомузыку. И не надо было
трогать меню кухни.
Дженкс молчал. А потом еле слышным напуганным голосом
сказал:
— Мне надо домой.
Я задержала дыхание — а потом выдохнула. Понятно. Маталина
там одна. Если кто-то приедет в церковь искать Кистена, семья Дженкса будет в
опасности.
— Лети, — сказала я.
— Я не могу тебя бросить.
Извернувшись, я схватила сумку с заднего сиденья, пошарила и
вытащила на колени пейнтбольный пистолет. Посмотрела на Дженкса, раздираемого
нерешительностью, свернула к тротуару и резко затормозила. Кистен качнулся
вперед, потом назад. Загудели клаксоны — я не реагировала.
— Давай быстро отсюда и домой, — сказала я голосом
уверенным и ровным, опуская окно. — Семье нужна твоя охрана.
— Но ты же тоже моя семья.
У меня перехватило горло. Каждый раз, когда я сильно
лажаюсь, Дженкса со мной нет.
— У меня все будет в порядке.
— Рэйч…
— Я сказала, в порядке! — крикнула я со злостью, и
Кистен обернулся к нам, прищуриваясь и тяжело дыша. — Я же ведьма, черт
побери, я могу за себя постоять! И как-нибудь справлюсь. Лети давай.
Дженкс взмыл в воздух:
— Позови, если буду нужен. У меня телефон включен.
Я сумела улыбнуться в ответ.
— Договорились,
Он кивнул — лицо его было и молодым, и старым одновременно,
и я похолодела, когда он вдруг подлетел вплотную, задев крыльями мою щеку — на
миг.
— Спасибо, — сказал он.
И улетел.
Глава 31
Как и ожидалось, квартира Ника была пустой. Вряд ли
ктонибудь заметил, как я втаскивала Кистена по ступеням и в дверь однокомнатной
квартиры. Он по дороге слегка ожил и даже залез в теплую ванну без моей помощи.
Душевой кабины здесь нет, да и вообще лучше пусть полежит в теплой воде. Он там
пока и оставался, но если я через некоторое время не услышу шума уходящей воды,
пойду проверю.
Приятно было слышать доносящийся в открытые окна уличный
шум. Когда я неуверенно открыла дверь в квартиру — пустые стены и голый
ковер, — там пахло пылью и затхлостью. Ник на солнцестояние собрал все,
что мог, мало что оставив такого, к чему можно вернуться, если судьба снова
забросит его в Цинциннати. Куда он девал свое барахло, я не знаю, и мне
плевать. Может быть, к маме своей отвез?
Опять на меня накатило ощущение, что меня предали, хотя
здесь ничего не было такого, что пробудило бы воспоминания — разве что вытертый
ковер да пустые полки. Я старалась не прислушиваться к этой горечи, пока пила
кофе, оставшийся от Ника вместе со спальным мешком, тремя банками тушенки и
сковородкой, чтобы ее разогреть. Была еще одна мелкая тарелка, одна глубокая,
вилка, ложка да нож — ничего такого, о чем будет скучать, если не сможет
вернуться, но что даст возможность пересидеть пару дней в случае необходимости.
— Сволочь, — шепнула я про себя, не вложив в это
слово эмоций. Если бы он просто был вором, я бы как-то еще с этим смирилась — новый
и улучшенный взгляд на жизнь, — но он покупал демонские услуги Ала, распродавая
меня по частям. Всякие невинные мелочи, говорил он, не имеющие никакой
ценности. А зачем тогда Ал их покупал?
Значит, я сидела за металлопластиковым столом, сдаваемым вместе
с квартирой, пила остывший кофе и таращилась на пятна истрепанного ковра.
Уличный шум был и умиротворяющим, и непривычным. У Ника дом был не в спальном
районе, а, можно сказать, в деловой части Низин. Запаха Ника в воздухе не
осталось, но почти ощущалась застарелая магия.
Я посмотрела на исцарапанный линолеум — Ник когда-то сказал,
что там был круг, начерченный ультрафиолетовым маркером. Очень живо
вспомнилось, как мы стояли у Ника в шкафу, вызывая Ала. Бог ты мой, надо было
мне прямо тогда повернуться и уйти, пусть даже это я предложила вызывать Ала
для получения информации. Но я представить себе не могла, что мужчина,
признающийся мне в любви, может вот так вот сознательно меня предавать.
В ванной заплескалась вода, забулькала, уходя веток, и ход
моих мыслей прервался. Я села прямо. С неприятным чувством обманутой дуры я
пошла разогреть банку тушенки. Консервный нож был из дешевых и неудобных, и я
все еще с ним возилась, когда обернулась на звук тихого дыхания и неуверенных
шагов.
