Я уронила руки с чувством невероятной беспомощности.
— Рэйчел? — окликнул меня Гленн с улицы, и я
обернулась.
— Нас выселяют, — сказала я, пошевелив бумагой в знак
объяснения. — Тридцать дней сроку.
Меня стала пробирать злость. Гленн прищурился:
— Ведьма, не надо, — сказал он, посмотрев на мои
сжатые кулаки.
Я смотрела вдоль улицы, ничего перед собой не видя и только
все сильнее злясь.
— Я его убивать не стану, — сказала я. — Не
считай меня совсем уже дурой. Это приглашение. Если я к нему не приду, он
что-нибудь похуже придумает.
Черт, он же до матери может добраться.
Гленн убрал голову, открыл дверцу и вышел. У меня давление
поползло вверх.
— Ты свою тростниково-сахарную задницу тащил бы от сюда
в свою «Краун-Виктория». Я как-нибудь разберусь, что мне делать.
Я ощупывала контуры фокуса в сумке, а Гленн остановился у
ступеней крыльца, с пистолетом на боку и весь такой облитый профессионализмом.
Как торт — глазурью.
— Дай мне ключи от машины.
— Вряд ли.
Он прищурился:
— Ключи. Или я сам тебя арестую.
— На каком основании? — возмутилась я, воинственно
на него глядя.
— За твои сапоги. Они нарушают все неписанные законы
моды.
Я, возмущенно пыхтя, осмотрела их, даже поставив один из них
на носок.
— Я только поговорю с ним. Вежливо и дружелюбно. Гленн
приподнял брови и протянул руку:
— Как ты разговариваешь с Пискари, я видел. Ключи? Я
стиснула зубы.
— И поставь патрульную машину возле дома моей матери, —
потребовала я. Он кивнул, и тогда я сунула бумажку о выселении в сумку,
нашарила там ключи и бросила ему. — Гад и сволочь!
— Вот это наша девочка, — ответил он, разглядывая
полосатый ключ от машины. — Получишь обратно, когда на курсы пойдешь.
Я открыла дверь в церковь и остановилась с рукой на бедре.
— Еще раз назовешь меня «нашей девочкой», я тебе гонады
растолку как сливы и повидло из них сделаю.
Гленн засмеялся, сел в машину.
Войдя в темную прихожую, я с таким стуком закрыла тяжелую
дверь, что фрамуги зазвенели. Прижимая к себе сумку, я решительно вошла в
святилище и направилась к столу, стала выдвигать и с грохотом задвигать ящики,
пока не нашла запасные ключи—тот же комплект, что и основные, плюс еще ключ от
сейфа Айви и ключ от квартиры Ника — почему-то не выброшенный. А почему — бог
его знает.
Самодовольная улыбочка тронула углы моих губ, и я злобно
оскалилась, закидывая ключи в сумку. Подошла к боковому окну
— Гленн выворачивал за угол у конца улицы. Красное стекло
витража придавало наружному пейзажу нереальный вид — будто в безвременье.
— Дженкс! — заорала я, когда автомобиль скрылся из
виду. — Если слышишь меня, надевай свой лучший костюм. Едем целовать
Пискари в задницу.
Глава 30
Сейчас все не так, говорила я себе, двумя руками сжимая руль
своей машины. Ветер, задувающий в приоткрытое стекло, дергал пряди косы. Совсем
не так, как в прошлом году, когда я пыталась взять Пискари. Во-первых, теперь
со мной Дженкс. Во-вторых, я не в гневе… ну, по крайней мере, не в слепом
гневе. И еще хотя бы несколько часов будет светло — что, впрочем, уже не очень
важно. Но Дженкс со мной, у меня есть что предложить ради мира, чем выкупить
свою жизнь. А главное, Дженкс со мной.
Я посигналила, резко свернула влево против основного потока
машин, к набережной. У меня в «Пицце Пискари» есть друзья, но теперь вернулся
Пискари, и они мне не помогут. Теперь залогом моей уверенности был Дженкс,
поскольку фокус и правда валялся на почте, в таких глубоких и ревностно
охраняемых завалах человеческой бюрократии, что даже ОВ до него не доберется.
Присутствие Дженкса значило для меня даже больше, чем присутствие пейнтбольного
пистолета, полностью заряженного и сунутого в сумку. Еще я оживила и повесила
на шею амулет против боли — он висел снаружи на кофточке и не должен был
действовать, пока не понадобится. А я подозревала, что он понадобится.
А в остальном я в смысле амулетов земной магии была почти
голая. Зато в голове у меня было накручено приличное количество лей-линейной
энергии, а в кармане лежала пара здоровенных педикюрных щипцов, которые
сгодились бы слону — я надеялась, их силы хватит, чтобы перерезать любую
противо-лей-линейную липучку. Но я рассчитывала, что именно благодаря Дженксу я
выйду с новым договором аренды и живая, а не проведу вечность в аду с Пискари
или Алом.
Это был наилучший вариант. Трент знает, что фокус у меня. В
ОВ тоже не такие дубари, чтобы не сообразить того же. И пусть Пискари меня от
них от всех защитит.
Бог ты мой. Как я дожила до такого поворота?
Ветерок из моего окна шевельнул крылья Дженкса, который
сидел на зеркале заднего вида спиной вперед — невидящим взглядом глядел в
прошлое. Лицо у него было обеспокоенное, в складках и морщинах. И на нем даже
клочка красного не было — демонстрация его намерений. Если мы потеряем сад, то
Маталина с горя может войти в штопор. И мне придется всеми силами удерживать
Дженкса от попыток убить Пискари, если дойдет до драки. Но если дойдет до
драки, убить Пискари может быть единственным способом остаться в живых.
Я не хотела этого делать. Этот неживой вампир — единственный
из всех известных мне личностей, кто может надежно сохранить фокус до тех пор,
пока его не удастся спрятать снова.
Видя огорчение Дженкса, я собралась спросить о его наряде.
Никогда на нем такого не видела — нечто вроде сочетания черной формы Квена со
свободными складками бурнуса пустынного шейха. Но Дженкс глянул мне в глаза, и
я промолчала.
— Рэйчел, спасибо, — сказал он, абсолютно не шевеля
крыльями. — За все. Хочу сказать сейчас, если кто-то из нас не вы берется.
— Дженкс… — начала я, но он прервал меня резким
стрекотом крыльев;
— Закрой пасть, ведьма! — рявкнул он, хотя и не злился
— это было видно. — Хочу сказать тебе спасибо, потому что последний год был
в моей жизни лучший. И не только для меня. Пожелание стерильности, которое я
получил от тебя, скорее всего и было причиной того, что Маталина пережила зиму.
Сад и все прочее что появилось вместе с работой с тобой… — Дженкс снова
уставился куда-то вдаль. — Если даже все сведут под корень, дело того
стоило, так изнай. Мои дети узнали, что все можно сделать, если не бояться
риска и работать до седьмого пота. И что мы можем прожить в системе, которую
создали вы, переростки. А это главное, что должны родители передать своим
детям. Ну, и еще научить любить кого-нибудь всей душой.
Это прозвучало последним признанием, и я даже отвернулась от
затормозившего передо мной автомобиля, чтобы бросить взгляд на Дженкса.
