— Нет, не так, Джереми! — сказал он, и я застыла. —
Ты проходишь под Джоселин, потом над Джанис и потом два раза обратно. Вот так.
Уловили правило?
Усталый хор «да, папочка». Я улыбнулась и попыталась не
двигать головой, намазывая ноготь большого пальца. Они почти даже не тянули мне
пряди, пока работали. Закончив, я закрыла флакон с лаком и вытянула руку,
осматривая. Темно-красный, почти свекольный цвет.
Я поднесла руку поближе, отметив, что почти не видный шрам
на пальце исчез — очевидно, вместе с веснушками после использования этой весной
демонского проклятия для превращения. Шрам я получила, налетев на сетку в
двери, когда мне было десять. Меня толкнул Робби, и когда он осушил мне слезы и
перевязал руку, я его как двинула кулаком в брюхо!
Это воспоминание навело меня на мысль, не собирается ли Кери
мне тоже отвесить, когда я меньше всего буду ожидать.
Мы с Робби потом придумали, что это соседская собака
пыталась пролезть в сетку. Наверняка папа с мамой знали, что мирный Лабрадор к
порванной сетке не имеет ни малейшего отношения, но нам они ничего не сказали —
очевидно, гордясь, что мы сами урегулировали свой конфликт и объединились,
чтобы избежать наказания. Я потерла пальцем гладкую кожу, жалея, что этого
шрама больше нет.
По руке скользнул ветерок от крыльев Дженкса:
— Отчего это ты улыбаешься?
Я посмотрела на телефон и подумала, перезвонит ли мне Робби,
если я ему оставлю сообщение. Я же уже в ОВ не работаю.
— Брата своего вспомнила.
— До чего чудно, — сказал Дженкс — Единственный брат. У
меня их двадцать четыре было, когда я ушел из дому
С размытым зрением я закрутила крышечку на лаке, думая, что,
когда Дженкс покинул дом, это было, как если бы его родные умерли. Он знал, что
билет до Цинциннати у него в один конец. Дженкс — он сильнее, чем я.
— Ой! — не удержалась я, когда кто-то из пикси потянул
слишком сильно.
Рука поднялась к голове, я повернулась, и они заклубились
шелком и пыльцой. Лак еще не застыл, и я замерла.
— О'кей, уматывайте, — распорядился Дженкс. — Все.
Вы
уже не работаете, а балуетесь. Проваливайте. Джереми,
посмотри, как там мама. А волосы миз Морган я уложу сам. Быстро!
Все трое взлетели, возмущенно жалуясь, и Дженкс показал
рукой. Все еще бурча, они подлетели, к сенсе, извиняясь и жалуясь, размахивая
ручками и кривя смешные мордочки в грустной мине, от которой у меня сердце
растаяло.
— Вон! — приказал Дженкс, и они по одному вылетели в
сад. Кто-то из них засмеялся — и все стихло. — Рэйч, ты извини, —
сказал он, подлетая сзади. — Сиди тихо.
— Дженкс, да все нормально. Я сейчас доделаю.
— Убери руки от волос, — распорядился он. — У тебя
еще лак не высох, а с полузаплетенной косой ты не пойдешь. Ты ж не думаешь, что
я этого не умею? Тинкины красные башмачки, я тебе в отцы гожусь!
По возрасту — нет, но я положила руку на стол и откинула
голову назад, чувствуя легкое потягивание, когда он стал заканчивать работу,
начатую его детьми. Я тяжело вздохнула, и Дженкс спросил:
— А теперь что? — необычно грубоватым тоном, чтобы
скрыть смущение, что он возится с моими волосами. Звук его крыльев был мне
приятен, и слышался запах дубовых листьев и дикой моркови.
Мой взгляд сам робой упал на опустевшее место Айви, и звук
крыльев Дженкса стал ниже.
— Ты хочешь ее оттуда вытащить? — спросил он тихо.
Он уже дошел до кончиков волос, и я медленно подалась
вперед, положив голову на скрещенные руки.
— Я за нее беспокоюсь, Дженкс.
Он неопределенно хмыкнул;
— Ну, хотя бы ты знаешь, что она не из-за тебя сбежала. Не
из-за того, что ты Кистена укусила.
— Надеюсь, — ответила я, и теплота моего дыхания
вернулась ко мне от старого дерева столешницы.
Он потянул последний раз, взлетел и сел на стол передо мной.
Я выпрямилась, ощущая тяжелый вес косы. Миниатюрное лицо Дженкса скривилось:
— Она может не захотеть уходить от Пискари.
Я подняла руку и уронила ее досадливым жестом:
— И потому предлагаешь мне там ее оставить?
Дженкс с усталым видом сел по-турецки рядом с забытой чашкой
кофе.
— Мне это тоже не нравится, но этот вампир — ее мастер, тот,
кто ее защищает.
— И вывихивает ей мозги. — Я потерла ноготь, заглаживая
царапинку, пока лак не застыл до конца.
— Ты думаешь, у тебя хватит сил ее защитить? Против неживого
мастера-вампира?
Я вспомнила наш разговор с Кизли в саду.
— Нет, — прошептала я и посмотрел на часы.
Куда, к черту, запропастился Гленн?
Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, он взлетел на
четыре дюйма, все еще сидя по-турецки.
— Тогда предоставь ей выбираться самой. Она разберется.
— Да черт тебя подери, Дженкс! — Он засмеялся, и
это меня уже взбеленило. — Ничего тут смешного!
Он опустился на стол с той же ухмыляющейся физиономией.
— Такой же разговор у меня был в Макино с Айви насчет
тебя. Все у нее будет в порядке.
Я снова глянула на часы.
— А если нет, то я его убью,
— Не убьешь, — ответил мне Дженкс, и я глянула на него.
Да, не убью. Пискари охраняет Айви от хищников. Когда она
приедет домой, я ей сделаю какао, буду слушать, как она плачет, и на этот раз,
черт меня побери, я ее буду обнимать и говорить, что все будет хорошо.
Сволочные вампирские обычаи.
У меня все плыло перед глазами, и от дверного звонка я
вздрогнула.
— Вот он, — сказала я, и кресло скрипнуло по полу,
когда я встала и подтянула пояс джинсов,
У Дженкса приглушенно загудели крылья. Я схватила телефон и
бросила его в сумку, подумала о Пискари и бросила туда же пейнтбольный
пистолет. Потом подумала о Тренте и добавила туда же фокус. Проверила, не
смазала ли лак на ногтях, сунула банку под мышку и сгребла помидор.
— Дженкс, готов? — спросила я с деланной бодростью.
— Готов, — ответил он и крикнул: — Джан!
Серьезно настроенный юный пикси появился так быстро, что
можно было ручаться: он ждал на водосточной трубе у окна.
— Присматривай за матерью, — наказал ему Дженкс. —
Моим телефоном пользоваться — знаешь как?
— Да, отец, — ответил восьмилетний сын, и Дженкс
положил ему руку на плечо.
— Если надо будет со мной связаться, звони миз Морган. Не
ищи меня, звони по телефону. Это ясно?
