Я шла медленно, в его темпе, но тут вообще поползла как
черепаха.
— Мне его не одолеть. Хотя именно это я рвалась сделать
ночью.
Господи, ну и стыд. Я действительно заслужила, чтобы меня
свалили моими же чарами.
— А я не говорил, что ты способна победить
Пискари, — возразил старый колдун. Мы с ним шли по неровному кладбищу,
поддерживая друг друга. — Я сказал, что ты сильнее его. Ты могла бы помочь
Айви стать той, кем она хочет быть, но если она не сможет расстаться со своим
страхом и смириться со своими потребностями, она снова попадет в лапы Пискари.
Думаю, что она еще не выбрала.
Это все было очень странно слышать.
— Почему ты так решил?
Его морщины стали резче:
— Потому что она не пыталась тебя убить этой ночью. У
меня ком свернулся в груди. Ну почему он так ясно все видит, а я оказалась
глухой, как бетонная стена? Наверное, как-то сочетается с имиджем мудрого
старца.
— Мы однажды это пробовали, — сказала я тихо,
подавляя желание коснуться шеи. — Она меня чуть не убила. Она сказала, что
для нее единственный способ смирить жажду крови — смешивать ее с сексом. Иначе
она теряет над собой контроль, и мне придется делать ей больно, чтобы она
прекратила. А я не могу, Кизли. Не могу смешивать экстаз кровопускания с
причинением ей боли. Это плохо. Это извращение.
У меня пульс забился чаще от противной мысли, что именно это
делает Пискари… и именно такой он сделал Айви. Я знала, что лицо у меня
покраснело, но Кизли не выглядел шокированным, когда поднял на меня взгляд.
Наморщив лоб, он поглядел на меня с сочувствием:
— Да, попала ты в переплет.
Мы проходили мимо низенького заборчика, отделяющего кладбище
от нашего заднего двора. Пикси были повсюду, солнце бликовало на их крыльях.
Очень неловкий был разговор, но с кем же мне было об этом говорить? Не с
матушкой же моей?
—Так ты думаешь, — сказала я тихо, сворачивая к высокой
калитке, выводящей на улицу, — что это по моей вине она
побежала к Пискари? Потому что я не могу себя заставить ее остановить силой,
если она забудется, а спать с ней я не согласна?
Кизли хмыкнул.
— Айви мыслит как вампир. Пора тебе мыслить как ведьме.
— В смысле — о каких-то заклинаниях? — предположила я,
вспоминая отвращение Айви к таким вещам, потом сама покраснела, услышав
энтузиазм в своем голосе. — Чтобы приглушить ее голод или чтобы успокоить
ее, не причиняя вреда?
Он опустил и поднял голову, и я замедлила шаг, увидев, что
ему трудно.
— Так что же ты собираешься делать? — спросил он,
опуская руку мне на плечо. — В смысле, сегодня?
— Придумать какой-то план и пойти ее выручать, —
призналась я. Потому что уже сама не знала, что и думать.
Он помолчал, потом ответил:
— Если ты попытаешься, он сильнее в нее вцепится.
Я стала было возражать, и он остановился, повернулся ко мне
лицом. В темных глазах читалось предостережение.
— Ты туда войдешь — и Пискари заставит ее тебя убить. Поверь
в нее, она сама вырвется. Пискари — ее мастер, но ты — ее друг, и душа ее все
еще при ней.
— Поверить в нее? — сказала я, потрясенная мыслью, что
я должна не делать ничего. — Я не могу ее там бросить! Когда в прошлый раз
она отказалась меня убивать, он ее изнасиловал кровью.
Мягкая рука у меня на плече подтолкнула вперед, и мы пошли
дальше.
— Поверь в нее, — просто повторил он. — Она же в
тебя верит. — Грудь Кизли поднялась и опустилась глубоким вздохом. —
Рэйчел, если она уйдет от Пискари и не будет никого, к кому она может
обратиться за защитой, первый же неживой вампир, на которого она наткнется,
сможет ее употребить как захочет.
— Будто Пискари этого не делает? — мрачно спросила я.
— Ей нужна защита не меньше, чем тебе, — сказал он
укоризненно. — И если ты ей этой защиты дать не можешь, то не осуждай ее
за то, что она держится за того единственного, кто эту защиту ей дает.
Если так ставить вопрос… да, в этом был смысл. Но мне он не
нравился. Особенно когда, если подумать, Пискари защищал меня через ее
посредство. Ну, супер…
— Дай ей причину выбраться на свободу — и она будет с
тобой, — сказал Кизли у деревянной калитки. — Ты знаешь, кем это ее
сделает?
— Нет, — ответила я, думая, что меня это уже сделало
трусихой.
Он улыбнулся моей кислой физиономии, потом достал из ведра
свой термос.
— Сделает ее той, кем уже никто не сможет манипулировать.
Той, кем она хочет быть.
— Чушь это все! — сказала я. Он отодвинул засов и
открыл калитку. — Ей нужна моя помощь!
Кизли фыркнул, прислонил складной стул к стене и перешагнул
порог. За калиткой лежала тихая и влажная от росы улица.
— Ты ей уже помогла. Ты ей дала другой выбор, кроме
Пискари.
Я опустила глаза. Этого мало. Меня мало. Я не могу защитить
ее от неживых. Не могу защитить себя — куда уж думать, что могу защитить ее.
Просто смешно. Кизли остановился у порога:
— Буду с тобой честен, — сказал он. — Мне не
нравятся от ношения между двумя однополыми. Я такого не понимаю, и слишком
стар, чтобы начинать по-другому думать. Но вот что я знаю — что ты здесь
счастлива. Судя по словам Дженкса, Айви тоже. А потому мне трудно было бы
думать, что ты совершаешь ошибку или поступаешь нехорошо. Что бы ты ни делала.
Если бы я знала какие-нибудь чары, чтобы свернуться
клубочком и умереть, я бы так и сделала. А сейчас я только смотрела на
собственные ноги и шла к калитке. Как всегда в жизни поступаю.
— Ты пойдешь драться с Пискари? — спросил он вдруг.
Согревшись под одеялом, я переступила с ноги на ногу.
— Хочу пойти.
— Решай по-умному, Рэйчел, — вздохнул он. —
По-умному, Он повернулся и пошел к своему потрепанному временем
дому на той стороне улицы. А я вдруг забеспокоилась.
— Кизли, передай Кери, что я прошу прощения. Ну, за то,
что ее толкнула.
Он поднял руку:
— Передам обязательно.
Дженкс вынырнул из кроны нависшего над калиткой дерева —
наверное, опять подслушивал. Я посмотрела на него, потом крикнула Кизли вслед:
— Можно мне сегодня будет зайти?
Остановившись пропустить мини-фургон, принадлежащий
единственной на этой улице человеческой семье, Кизли
улыбнулся, показав почерневшие от кофе зубы:
— Я приготовлю завтрак. Сэндвичи с тунцом — пойдет?
Мини-фургон приветственно засигналил, Кизли в ответ
