– Ты что? – еле выговорил Борис Размахов, когда спустя несколько секунд к нему вернулся дар речи. После того как Витин кулак пришел в соприкосновение с его скулой, он неожиданно оказался в углу комнаты, по ходу сбив пару стульев.
– Мозгляк! – нехотя произнес Витя. – Пидор!
Размахов встал на четвереньки, тряхнул головой, что, видимо, вызвало дополнительную боль, отчего он поморщился. Потом с трудом поднялся на ноги. Скула его постепенно становилась темно-фиолетовой.
– За пидора ответишь, – сказал он, на всякий случай держась подальше от Вити. Размахов очень гордился тем, что в среде деятелей рекламы, где весьма распространена нетрадиционная сексуальная ориентация, он сохранил интерес к женщинам…
Но Витя уже кубарем выкатился на улицу, в ярости от собственного бессилия пнув попавшуюся на глаза урну. Урна покатилась, громыхая, по мостовой, изрыгнув из своего нутра дорожку мусора.
Размахов, выпив воды и подергав головой, проверяя, все ли на месте, продолжил наблюдение. Настроение у него весьма испортилось после Витиного показательного выступления, и шутить он более не был склонен. Рубашку испортил, гад, в магазине на Тверской купленную, фирменную, любимую. И шея болит… Не говоря уж о скуле. Хорошо еще, хоть кость цела…
Лариса тем временем успела украшения с себя снять, упаковать все в чемодан, а чемодан засунуть за платья на верхнюю полку шкафа. Сама она, готовясь уходить, подкрашивалась у зеркала в прихожей.
«Куда это она собралась?» – удивился Размахов. Не теряя времени, решил тут же поехать и забрать в отсутствие хозяйки даром дававшиеся в руки ценности.
Борис Размахов ненавидел Машкина уже давно. Ни за что бы не сказал он о покойнике ни одного хорошего слова. Хотя, если вдуматься, Машкин был не так уж виноват. Причины размаховской неприязни, да еще настолько сильной, мог бы распутать разве что сам старик Фрейд, если бы, конечно, дожил до наших дней и взялся за такое неприятное дело. Тут были и зависть, и ревность, и раздражение – что-то вроде классовой ненависти плохого человека к не очень плохому, и много чего еще…
Борис свою карьеру начинал с того, что помимо фотосъемок поставлял аппетитных девочек различной масти городской элите. Девочки эти в прямом смысле слова проститутками не были, то есть не работали регулярно, и занимались не только модельным бизнесом. Просто Размахов умел отбирать среди претенденток подходящих, что теперь называется – «без комплексов», умел и уговаривать, и деньги девушкам платили хорошие. Отчего не съездить разок к известному человеку? Опять же и своя выгода была у девочек – блага им потом за хорошее поведение разные перепадали, да и, чем черт не шутит, может, и женится какой козел старый, депутат Госдумы, и будут девочки всю жизнь обеспечены… Некоторые постоянных клиентов имели, по нескольку раз в месяц ездили, долгосрочными любовницами становились. Это для них как стартовая площадка была. Тут уж кто как умел – тот так и пробивался, а возможности в подобном времяпрепровождении открывались немалые, дурой только быть не надо…
Аккурат в это время появилась у Размахова в конторе красавица Марина. Особенной щепетильностью в выборе средств не отличалась, зато была полна желания пробиться на самый верх. Так что с этой стороной проблем не намечалось. Была она просто создана для Михаила Машкина – Размахов сразу понял. Немного на жену его похожа, только получше. Размахов и подкатился с предложением… Свидание им устроил, все честь по чести. Предупредил Марину строго-настрого – ты мне его не потеряй, важный клиент. И Марина расстаралась, как по нотам разыграла – немного стыда, немного вульгарности, много пыла и фантазии – и Машкин совсем сомлел. На столе танцевала… Сливками обмазывалась, к коже потом вся пыль и шерсть с покрывал липла… В душе вместе мылись… Специальной едой, повышающей потенцию, его кормила… Три дня без передышки развлекались, пока жена по курортам ездила. Нормальная такая семейная жизнь… Машкин на третьи сутки едва жив был. Долго потом отходил. Стала Марина постоянной пассией Машкина. Ездила к нему регулярно, деньги Размахову привозила… Потом в отеле стали встречаться…
Только стал замечать Размахов, что она нервная какая-то становится после этих визитов… Ну он до времени внимания не обращал – ездит ведь, не жалуется… Тем более что клиентов он предупреждал – чтобы девочек не обижали, вроде полюбовного договора у них с ним было. Только тут проблема одна возникла неожиданно – Размахов заметил, что сам стал проявлять к Марине повышенное внимание. Интересоваться, в чем на работу пришла, какое у нее настроение. Размахову уже приятно было находиться рядом с ней. Старался задержать ее подольше, якобы по делу. Вызывал лишний раз. В суши-бар два раза приглашал. Домой на машине подвозил. Марина держалась с ним ровно, разговаривали они все более о посторонних вещах, о жизни, и оказалось, что Марина женщина очень интересная, с независимыми суждениями.
Что это со мной, удивлялся сам себе Размахов, старею я, что ли? Никогда раньше он с женщинами не разговаривал. Ощущение было новое, но приятное. Марина рассказывала ему кое-что о своей жизни, о прошлом. А главное – ей удалось разговорить самого Размахова, и он, выговорившись Марине, посоветовавшись с ней, испытывал всегда большое облегчение. Что-то было в ней такое…
Скоро Размахов привык каждый день после работы созваниваться с девушкой, жаловаться на неприятности или хвастать удачами. И тому и другому находил у Марины живейший отклик. Марина оказалась не только смышленой, но и чрезвычайно полезной в бизнесе. Ее увлечением была фотография. Она делала отличные снимки. Размахов придумал ее талантам новое применение: снабдил ее необходимой технической базой, и Марина стала подрабатывать как папарацци, а Размахов ее прикрывал. Несколько дел провернули таким образом с новой напарницей. Размахов убедился, что на Марину можно рассчитывать – девочка ловкая и не из пугливых. А через какое-то время и вовсе не удержался – влюбился…
Опять же такой конфуз с Размаховым случился впервые. До того ни одна из девушек, работавших у него, возвышенных чувств у него не вызывала. Ну иногда с кем-нибудь переспать – это нормально, но чтобы влюбиться!.. Да и себе дороже. Размахов был человек хоть и деловой, но ревнивый. А чем ревновать, пусть лучше будет чужая да деньги приносит…
На Марину это правило не распространялось. Ну а Марина все не спешила ему навстречу объятия распахивать. Размахов уж думал: нравится ей этот Машкин, что ли? Как вдруг она является к нему и говорит, что к Машкину ездить больше не будет. И дрожит прямо вся от ярости. Ждет, видимо, что Размахов ей противоречить будет, и к отпору заранее готовится. Размахов посмотрел, а у нее под ключицей синяк. Ага, подумал… Допытался, что да как. Марина ему все рассказала, еще и расплакалась. Это уж оттого, что ее пожалели. Так оно всегда бывает с этими самостоятельными женщинами: без сочувствия прекрасно обходятся, а стоит только пожалеть – враз раскисают.
Свинья, сказала, твой Машкин! Попробовал бы с женой так себя вести. Обрадовался – за свои деньги! Никогда ничего запретного не пробовал, жизнь, что ли, ему пресной показалась?..
Так и выяснил Размахов, что клиент его давний – большой поклонник малораспространенных физических утех. Ну вначале он, рассказывала Марина, вроде ничего, побаивался, а в последнее время во вкус вошел, увлечется – ничем уж не остановишь, и она, Марина, бояться стала. Машкину нравилось ее пугать, делать вид, что и жизни вполне лишить может, доведет дело до того, что Марина испугается по-настоящему, и отпустит, посмеивается. А кто его знает, когда он пошутить вздумает, а когда всерьез? Опасное дело. Ну как заиграется? А в последний раз и вовсе ножом уже грозил. А Размахову он запретил говорить, чем они занимаются.
