Алена возвращалась обратно в Таганрог. «Зачем на перроне такая крыша? От дождя, что ли?» – недоумевала она, раздраженно протискиваясь сквозь толпу не то туркменов, не то казахов, натыкаясь на сваленные ими в кучи грязные тюки. Алена чувствовала себя среди этих людей чужой и лишней. Ей даже стало казаться, что ее обходят стороной, словно боясь испачкаться. На самом деле, конечно, это она сторонилась и этих людей, и их вещей. И даже самого этого ужасно неэстетичного здания. Безуспешно поискав глазами кассы или хотя бы справочное, Алена решила обратиться к носильщику:
– Скажите, пожалуйста…
– Червонец, – отрезал тот, и смерив ее взглядом, добавил: – Два.
– Что? – не поняла Алена.
– Пару червонцев гони, лапуль, скажу, что хочешь, – усмехнулся носильщик, показав гнилые зубы.
Девушка снова огляделась: табло с надписью «Прибытие поездов», «Отправление», милиция, зал ожидания… Касс дальнего следования на вокзале не было видно. Алена открыла сумку, вытащила кошелек.
– Что ищешь, красавица? – тронул ее за локоть туркмен, внешний вид которого красноречиво говорил об отсутствии определенного места жительства.
– Кассы, – ответила Алена и поморщилась: от туркмена плохо пахло.
– Туда иди, – махнул рукой туркмен и неожиданно бросился наутек.
– Убью, – раздалось у нее за спиной, – сука.
Алена оглянулась, носильщик с ненавистью смотрел куда-то мимо нее. Заметив ее взгляд, снова показал свои зубы:
– Не бойся, это я не тебе.
– А я и не боюсь, – равнодушно пожала плечами Алена, положила кошелек в сумку и двинулась в указанном туркменом направлении.
– А зря, лапуль, – донеслось ей вслед.
Кассовый зал был органической частью Казанского вокзала, тот же тяжелый запах, отсутствие справочных и указателей, грязь и множество окошек, над каждым из которых значился номер: 25, 26, 27…
Очереди у окон сливались и перетекали друг в друга. Определить, куда ведет какая из них и где она заканчивается, было совершенно невозможно.
– Двадцать восьмое, – прошептала Алена, – а где же Таганрог?
– Таганрог везде, лапуль, – сказал ей прямо в ухо показавшийся знакомым голос.
Она оглянулась. Носильщик ухмылялся.
– Ты не думай, я это… пошутил.
– Это вы насчет червонцев? – догадалась Алена.
– Это я насчет «зря», лапуль, – повторил за девушкой ее интонацию носильщик и попытался взять у нее сумку: – Помогу давай.
– Мне не тяжело. – Алена выдернула из рук носильщика сумку. – Кто последний?
– Ты первая. – Носильщик протиснулся к кассе, отодвигая стоящих у долгожданного окошка первых очередников. Очередь угрожающе зашумела. – Работники вокзала обслуживаются вне очереди, – не терпящим возражения тоном заявил носильщик и подмигнул кассирше: – Здравствуй, Оленька.
– Число, город, номер поезда. – Пятидесятилетняя Оленька на секунду оторвалась от компьютера, заметила носильщика. – Привет.
– Щас.
Через секунду у кассы, держа в одной руке сумку, в другой кошелек, стояла Алена, оберегаемая носильщиком от напора возмущенной очереди. Их пытались оттеснить в сторону. Алена чувствовала горячее дыхание носильщика, его несвежий запах. Глубокое отвращение к этому человеку боролось в ней с просыпающимся чувством благодарности к нему же. Очередь напирала.
– До Таганрога. Сегодня. Любой. Сколько? Что? – Не расслышав ответ кассирши, Алена достала из кошелька двести рублей, отдала деньги в кассу.
– Паспорт.
Где же он? В сумке? Нет. Да, кажется, в кармане. Кошелек. Сумка. Дышать совершенно нечем. «Боже мой, когда же все это кончится?» – думала Алена, пряча кошелек в сумку, ставя ее на пол, протягивая в окошко паспорт.
– Ждите.
Очередь прижала ее к самому окну. Почувствовав, что ее больше не оберегают от этой неуправляемой, дикой толпы, Алена испугалась. Огляделась. Носильщика не было. Не было и сумки, и кошелька, и еще массы мелких столичных радостей: свертков, коробочек и флакончиков, купленных ею по дороге на вокзал для своих любимых таганрожцев.
– Где он?
– Кто? – Кассирша подняла на Алену удивленные глаза.
– Работник вокзала, который меня сюда… Ведь вы же его знаете… Он вас по имени называл… – взмолилась девушка.
– Мало ли кто меня по имени называет, – искренне возмутилась кассирша. – У меня вон! Смотри, – она показала на табличку, красовавшуюся на компьютере: «Кассир – Ольга Попова».
– Что же мне теперь…
Алена не договорила, комок сдерживаемых слез подступил к горлу. За окном начинался дождь. «Хорошо, что я купила водоустойчивую тушь», – где-то глубоко в сознании несостоявшейся актрисы мелькнула спасительная мысль. И Алена заплакала.
Из компьютера с характерным звуком вышел Аленин билет.
– Следующий. Число, город, номер поезда, – словно издалека донесся голос кассирши, – девушка, отойди, ты мешаешь.
Кто-то из стоящих в очереди сунул Алене в руку паспорт и билет, ее оттеснили в сторону. События уходящего дня навалились одно на другое, угрожающе нависли, словно эти металлические балки вокзального дебаркадера, с проглядывающим сквозь них тяжелым грустным небом.
Слишком много неудач обрушилось сразу на угловатые плечи Алены. Так долго она еще никогда не плакала.
«Надо будет запомнить это состояние», – думала Алена, размазывая по щекам слезы и представляя себя, рыдающую, на сцене перед экзаменационной комиссией… Глаза чуть приоткрыты… Дыхание неровное… Нижняя губа прикушена… Алена достала из кармана складную расческу-щетку с вмонтированным в нее маленьким зеркальцем, посмотрелась в него: вот так! И заревела пуще прежнего. Больше всего ее обижало то, что никто не обращал на нее никакого внимания. Люди толкались, ругались, целовались.
«Они, наверное, считают, что меня кто-то бросил», – думала Алена, поглядывая на целующуюся рядом парочку.
Иногда парочка выразительно оборачивалась в ее сторону: нельзя ли, мол, потише, типа «вы мешаете» – и продолжала заниматься своим делом.
Плакать Алене надоело. Она снова посмотрелась в расческу-зеркало, потрогала распухший нос: "Наконец-то у меня появились настоящие переживания. Свой жизненный опыт. Теперь я сумею заплакать, если мне на экзамене скажут: «Представьте себе, что у вас украли кошелек».
Алена спрятала зеркало в карман, нащупала паспорт с билетом.
Ахнула: до отправления поезда оставалось десять минут.
Поезд «Москва – Адлер» стоял на первом пути.
– Залэзай. – Проводник ярко выраженной кавказской внешности протянул Алене руку.
– Я до Таганрога, – зачем-то ответила Алена на незаданный проводником вопрос.
