– Егор Кузьмич? – спросила она в трубку.
Судя по-всему, ответили положительно.
– Здесь братья Трофимовы. Судя по всему, опять что-то затевают… – Нет, пока все в порядке, но…
Послушав трубку еще какое-то время, она сказала:
– Хорошо, я так и сделаю, – и дала отбой.
– Что сказал шеф? – она услышала около своего уха низкий мужской голос и почувствовала, как чьи-то сильные руки приобняли ее за талию.
Выронив от неожиданности трубку, девушка обернулась. За ее спиной стоял Жора Трофимов и угрожающе улыбался.
– Нет, я… ничего… – Официантка попыталась оправдаться и одновременно высвободиться из объятий Трофимова.
Он не отпускал ее, казалось, ему доставляет наслаждение заставлять окружающих испытывать страх.
– Что, пташка, боязно перед дядькой? – спросил Трофимов и прижал к себе дрожащую официантку.
– Да я… – начала было с угрозы официантка и запнулась.
– Что – ты? Шефу позвонишь? Мы прослушиваем все ваши разговоры, зайка моя, – и Трофимов игриво коснулся груди официантки, – да и потом, если я захочу… Я думаю, шеф просто отдаст мне тебя за определенную сумму…
– Зачем же шефу… – Девушка не закончила фразу.
Трофим понял:
– Ты хочешь сказать, зачем платить шефу, когда можно заплатить тебе?! Ну бабы!.. Говори – сколько…
Девушка замялась.
– Пятьдесят? – поинтересовался Трофимов-старший.
Официантка возмущенно вскинула на него глаза с наклеенными ресницами. Трофим понял, что мало, и продолжил:
– Сто?.. Может, двести? – Он достал из кармана брюк двести долларов и помахал ими перед носом официантки.
– Я на работе, – официантка проследила взглядом за купюрами, – могу только после смены, с одиннадцати вечера…
Трофим спрятал доллары в карман.
– Да я бы за тебя и цента не дал, шлюха ты продажная, – он сплюнул, – все вы… – очевидно вспомнив о чем-то своем, больном, Трофим вздохнул, потом отшвырнул от себя девушку так, что она врезалась в стойку бара.
Не глядя на нее, Трофим повернулся и пошел обратно, к столу, ломящемуся от подтверждения того, что он состоялся в этой жизни.
А началось все с большеглазой конопатой девчонки.
Их посадили за одну парту в первом классе. Все десять лет учебы в школе они дрались, ломая друг о друга линейки, ручки, карандаши. Причем оба сидели за первой партой, прямо перед учительницей. Его посадили на первую парту. Как самого отъявленного хулигана, а ее – из-за плохого зрения. Каждый вечер их мамы ходили друг к другу в гости выяснять отношения, кто из их детей был виноват на этот раз в затеянной драке. Причем выяснения, как правило, заканчивались тем, что мамы тоже ругались и расходились с твердым решением попросить учительницу их рассадить. Такие попытки были, причем кончались они тем, что Жора дрался с Аленкой (так звали девчонку) и через соседнюю парту, и через целый ряд, но теперь в ход летели учебники, огрызки яблок, ластики. В конце концов все поняли, что сделать ничего не возможно, и их оставили в покое. Драться они, конечно, не перестали, но теперь основные разборки происходили на переменах.
– Справа наподдай, справа, – советовали Жоре мальчишки на переменах.
– А ты ему – в глаз! – подсказывали переживающие за Аленку одноклассники.
Класс поделился на две половины – одна за Аленку, вторая за Жору. Для Жоры тогда казалось странным, почему на стороне Аленки были и мальчишки. Позже он понял почему: она восхищала их своими мальчишескими замашками, дерзостью и силой.
Причем побеждала, как правило, Аленка. Жора был маленьким, худеньким, щупленьким, почему-то до пятнадцати лет он плохо рос, мама даже таскала его по врачам, но те говорили: «Успокойтесь, мамаша, все у парня в порядке».
Тогда же, с одной целью – научиться давать Аленке достойный отпор, записался Жора в детскую секцию бокса, потом – на вольную борьбу. Любопытно было следующее: всюду, куда бы он ни записывался, он встречал… конечно, Аленку…
Когда ему было шестнадцать, затеял Жора первое дело – решил заняться фарцой. Дела сложились не совсем так, как ему хотелось бы, и в результате он остался должен серьезную сумму. Поделившись этим с Аленкой после очередной потасовки, он неожиданно обнаружил в ее лице друга (что, прочем, для окружающих уже давно не было секретом). Аленка предложила ему выход – совершить налет на тех, кому он должен, и вернут им их же деньги.
– А если они вычислят, кто это сделал? – Жора сомневался в том, стоит ли слушать Аленку.
– Тогда у тебя остается только один вариант – рассказать всю правду родителям, – пожала плечами Аленка.
– У нас с братом только мама, – разоткровенничался Жора и спохватился: – Только ты об этом никому…
– Железо! – поклялась Аленка.
– Маме я не могу. – Жора готов уже был согласиться с Аленкой.
– Мямля ты, а не мужик, – сказала Аленка, – мне даже драться с тобой после этого неинтересно.
– Постой. – И Жора принял решение.
Операция прошла удачно. Отдав долг, Жора пригласил Аленку в бар, там он впервые признался ей, да и самому себе тоже, в том, что любит ее. В тот же вечер она стала его первой женщиной.
Аленка оказалась на удивление нежной, чуткой и ласковой. Жора в ее сильных и одновременно нежных руках таял, готов был превратиться в пластилин для лепки Аленкиными руками чего угодно. Аленка победила и на этот раз.
С тех пор все, что он делал, он делал только для нее. Так продолжалось около года. До тех пор пока Аленка не бросила его ради «настоящего мужчины», как она выразилась, у которого было все: шикарный дом, много денег, машина, точнее, машины, – дело в том, что избранник Аленки был директором таксопарка.
С этого времени жизнь Жоры изменилась, его главной целью стало – отомстить Штирлицу (это была кличка Тихонова, директора таксопарка), отобрав у него все – таксопарк, деньги и, конечно, Аленку.
Брат стал на его сторону. Это было неудивительно: Антон был человеком тщеславным, сильным, так же как и Жора, без тормозов. Цели братьев вообще были общие – среди прочего разобраться с Саламбеком, который стоял у них на пути и мешал осуществлению их планов.
– Жора!
– Есть новости?
– Сюда едет Бутусов.
– Прокурор? – Жора удивился.
– Ему нужно отмазать сына, – понял вопрос брата Антон, – после истории в этим Шишком, будь он неладен…
– А что взамен?
– Я еще не решил. Как думаешь? – Антон лукавил, конечно, он уже знал, что они пропросят взамен за оказанную услугу прокурору.
В бар вошел невысокий, крепкого телосложения, лысоватый мужчина, во всем его виде сквозило открыто демонстрируемое благополучие: его походка, то, как он говорил, жесты, – все свидетельствовало о том, что его социальное положение довольно высокое. Это был прокурор Александр Николаевич Бутусов.
