– Куда? – Он удержал ее за руку.
– В ту-а-лет. Можно? – по слогам выразительно произнесла она.
– Да, конечно. – Жора, растерявшись, отпустил Наташу.
Спустив воду, Наташа открыла туалетный бачок. Аккуратный черный сверток, о котором предупредил ее Виктор, был там. Недолго думая, она спрятала его за пояс юбки, посмотрела на себя в зеркало: «Нет, не видно». А может, лучше со спины? Тоже – ничего. «Сойдет», – решила она и вышла из туалета.
– Могу уступить вам место. – Она показала Жоре на туалетную дверь.
– А че! – И Жора направился в туалет.
«Секунд десять или пятнадцать у меня точно есть, – рассуждала про себя Наташа, – успею набрать номер Лены Бирюковой…»
Все получилось так, как она и предполагала.
– Лена, мы в доме Трофимовых в Люберцах. Нужна помощь. Быстрее. – И Наташа бросила трубку.
Когда Жора вышел из туалета, Наташа стояла перед зеркалом и красила губы.
«Ах, какая, ах, какая!» – закрутилась в его голове песня. Жора пропел слова вслух, подошел к Наташе, обнял ее за талию. Наташа убрала его руку, скривила губы: слуха у Трофимова явно не было, да и женщин, судя по всему, он тоже обнимать не умел. Трофим напрягся.
– Где печать? – нарочито грубо спросил он.
– Да-да, сейчас, – спохватилась Наташа, раскрыла верхний ящик дубового стола, склонилась над ним. – А вот и документы. – И, выпрямившись, добавила: – Какой у вас замечательный слух, Жора.
«Как она это умеет, одним словом…» – удивился Жора, как-то сразу внутренне расслабившись и успокоившись. Он даже не стал проверять, та ли это печать и те ли документы, сейчас для него было важно другое: она наконец его оценила, она к нему не равнодушна.
– Вы очень добрый, – Наташа обвила своими красивыми руками его шею, – вы не представляете себе, какой вы добрый!
Жора решил, что это ее сигнал к началу действий. Он схватил Наташу и потащил к кровати.
– Что вы делаете? – не сопротивлялась, а скорее удивлялась Наташа, даже не пытаясь вырваться из его рук.
Жора бросил ее на кровать и кинулся целовать, но губы Наташи были плотно сжаты, а в глазах стояли слезы.
Жора сунул руку ей под юбку и нащупал что-то плотное… И сразу все понял.
– Так бы и сказала, что у тебя месячные…
Наташа, смахивая слезы, поднялась, поправила одежду…
Обратно ехали молча. Трофим решил больше не позориться и ждал, что случай должен представиться сам, попозже. Что касается мужиков, то Жора мог скрутить их в бараний рог, а вот с женщинами прямо беда… Они, если сильно ему нравились, как, к примеру, эта Наташа, могли делать с ним все что угодно. И Жора сам знал об этом. А все началось с Аленки, которая первая сообщила ему, что сила не главное достоинство мужчины, а ума и благородства ему, Жоре, не хватает. И теперь жена человека, которого он едва не убил, можно сказать жена врага, говорила те же слова, что и его Аленка, смотрела ему прямо в душу и говорила, а Жора отдавал себе в этом отчет и потому бесился.
Он гнал машину так, что ее заносило на поворотах, ему хотелось, чтобы Наташа случайно навалилась на него, но она крепко держалась за ручку боковой дверцы автомобиля. Он сам едва не падал на нее, но она оставалась непроницаемой, холодной и равнодушной.
«Ну, сука, – думал Трофим, – надо же так подгадать!..»
И в эти минуты он готов был убить ее…
Дождался он этого, только когда они вернулись в его дом. Выходя из машины, Наташа, как бы невзначай, дотронулась до его плеча, оперлась на него, а Жоре показалось, что даже ласково погладила его:
– Благодарю вас. – Она ласково посмотрела на него. – Вы, Жора, не представляете себе, как мне помогли…
И Жора Трофимов, бандит по убеждению, действительно не мог себе представить, что сделает эта женщина в самое ближайшее время.
Глава восьмая
В роскошном доме братьев Трофимовых стояла тревожная тишина. Шишков и его охранник только делали вид, что спокойно дремлют, набираясь сил, каждый в своем закутке. На самом деле и тот и другой находились в крайней степени нервного напряжения.
Жизнь приучила трофимовских подручных не рассчитывать на прямолинейное и простое решение вопросов. Постоянно что-нибудь переворачивалось, переиначивалось, завязывалось тугим узлом и выходило боком.
Так было и в прошлый раз. И позапрошлый. С Персиком. Ничего просто так не дается.
Везде нужны напряжение и усилие. Боль и кровь. Закон природы!
Даже этот полудохлый таксист оказался не так уж прост. Другой давным-давно отдал бы братве все по-хорошему, получил бы свой кусочек пирожка с полочки. И его отпустили бы. На некоторое время. А этот… Себя, может быть, и не жалеет! Так он же, гад, других мучает, заставляя себя упорно пытать, будто это занятие может кому-то приносить удовольствие.
Однако известны личности, которые делают эту мрачную работу с творческим наслаждением. Но… на это талант нужен. Тогда и появляется выдумка, полет фантазии. Без любви к своему делу ничего хорошего не получится. Даже тут. Ну выучишь ты пару-тройку приемов… Сам же быстро и отупеешь. И подопечный тоже отупеет. Перестанет реагировать. А нужно все время поддерживать его в состоянии ужаса! Чтоб жутко, до рвоты боялся! Пока боится, может сказать. А если уже потерял ощущение боли, то, скорее всего, замкнется.
Шишков сидел на полу в углу и старался размышлять о совершенно посторонних предметах: «Громадный и чудовищно дурной дом. Бессмыслица и мешанина… Что у человека в голове, то он и строит. Однажды видел, как один богатый чувак построил себе на участке хрущобу! Наверное, в свое время это была его мечта – квартирка в хрущобе. Дождался своего счастливого времени… Зачем она поехала?.. Жорка ж ее изнасилует…»
Руки у Виктора были скованы наручниками: но он, зажав лицо ладонями, изо всех сил сжимал виски, чтобы болью отвлечься. Но и это не помогало.
– Ну может, еще пригодится, – пробурчал сам себе вполголоса. – Если успеет. А может так случиться, что и не пригодится…
– Молчать! – издали крикнул на него охранник. И подумал: «Молится, старый козел, что ли? Рановато. Обычно они в подвале наорутся как следует… Так, что уши от них устают… А потом затихают… Когда уж все! Понятно, что минута осталась. Тогда только молиться начинают. Вспоминают… А так… надеются еще на что-то. Ему глаз ножницами вырезаешь, а он второй жмурит, чтоб спасти… Значит, надеется. Что пригодится. И этот малахольный… Загодя молится. Нехорошая это примета. Не будет от него толку. Знаю я таких…»
С улицы донеслись невнятные возгласы и урчание машины.
Услужливый Пашка пробежал через комнату и выскочил во двор встречать хозяина.
– Надо Антону сказать. – Охранник вытащил из кармана мобильник. – Антон! Жора, вернулся. Спускайся к нам.
