Потрудиться, однако, пришлось. Примерно минут через сорок интенсивного трения я почувствовал металл на ноге, там, где раньше ощущалась толща веревки. Я сильно дернул, путы разорвались, и ноги оказались свободны!
Так, ну все. Теперь осталось поднять ножку стола и освободить руки.
Нет, Гордеев, везение на сегодня кончилось! Стол оказался приваренным к железному листу, который покрывал пол! Вот это задача! Сталь не веревка, ее так просто не перетрешь. Тут нужен автоген!
Если сейчас вернутся бандиты, то застанут жалкое зрелище – я на полу, с прикованными руками… Бр-р-р! Нет, нужно что-то придумать! Думай, Гордеев!
Я ощупал пол. Он был грязный. К ладони тут же пристал какой-то мусор. Зато здесь мог валяться гвоздь или что-нибудь в этом роде, чем можно открыть замок. Я стал осторожно перебирать пальцами по полу. Это было непросто, потому что браслеты больно впивались в запястья.
Окурок. Еще один. Пивная пробка. Смятая сигаретная пачка. Заскорузлая тряпка. Ничего. В том радиусе, в котором могли действовать мои руки, не было ничего подходящего. Пришлось пустить в ход щеки и губы.
Минут двадцать я шарил по полу. Но нашел только несколько обгоревших спичек.
Разболелась голова. К ней прилила кровь, и перед глазами снова пошли белые круги. Немного тошнило. Возможно, у меня сотрясение мозга от этих ударов.
Что же делать?
В какой-то книге я читал, что, если не можешь найти выход, отвлекись, сосчитай до десяти. Снова начни, и выход обязательно найдется. Что ж, мне больше ничего не остается. А отвлечься всегда полезно.
Раз… Два… Три…
Может, попытаться отломать ножку стола? Иногда сварка не бывает особенно крепкой. Я попробовал. Нет, если это и возможно, то только при помощи большой кувалды. Даже Мамонт бы не справился с этой задачей. Нужен другой выход
Четыре… Пять… Шесть…
В одном старом английском фильме, двое – мужчина и женщина – оказались скованными наручниками. И когда он заснул, женщина умудрилась вынуть руку. Облизала запястье и вынула.
Я посмотрел на запястья. Конечно, надежда, что они пролезут в узкие браслеты, слабая… Но я все-таки решил попробовать. Вдруг получится?
У английских женщин руки, видимо, гораздо тоньше, чем у русских адвокатов. А может, раньше наручники делали на размер больше. Как я ни старался вынуть руку из браслета, ничего не получалось. Я чуть не содрал кожу с руки. И никакого результата.
Семь… Восемь…
Ничего не лезет в голову. Ничего. Хотя бы какой-то тонкий металлический предмет!
Девять… Десять…
Брючный пояс. А на нем металлическая пряжка…
Вот чем можно открыть замок наручников.
Мне пришлось повозиться, прежде чем удалось снять брючный пояс. Пришлось изогнуться по-змеиному. Но в конце концов у меня в руках оказался долгожданный предмет. Я нащупал скважину для ключа и начал ковырять в ней металлическим штырьком от пряжки.
Ничего не выходило. Я решил согнуть штырек. Засунул его поглубже в скважину и нажал.
Штырек, сделанный из непрочного металла, не согнулся, а сломался, как спичка.
Все. Это была последняя надежда.
Давай, Гордеев, думай!
А что тут думать? Ничего поделать уже было нельзя. Оставалось только валяться на полу со скованными сзади руками и ждать, пока придут бандиты. И все. Больше ничего не остается.
Пальцы сжимали ненужный уже ремень. Он был длинный и довольно прочный. В случае чего можно на нем повеситься… Если, конечно, найти подходящий крючок. Так ведь и его нет…
Думай, Гордеев, думай…
Руки совсем онемели. Я пошевелил пальцами, они были как чужие. И вроде даже распухли.
«Совсем как палец у отца», – вдруг подумал я. К чему бы такая мысль? Голова кружилась, тошнота становилась сильнее. Нет, Гордеев, соберись! От этого зависит твоя жизнь! Что ты там думал про распухшие пальцы?
Я напряг память, а сам, наоборот, расслабился. Надо было вспомнить… Вспомнить…
У моего отца было обручальное кольцо – широкое, толстое, по моде семидесятых годов. Как-то, лет двадцать назад, он обварил руку кипятком из чайника. Рука стала быстро опухать. И кольцо постепенно скрывалось под нависшей над ним краснеющей кожей. Мать запричитала, что кольцо нужно снять, иначе он останется без пальца. Побежала за кусачками…
– Зачем хорошую вещь портить? – спокойно сказал отец. – Сейчас снимем.
И снял.
У меня все внутри похолодело. Вот он, выход!
Я зажал пряжку ремня между пальцами и очень плотно, виток к витку, обвязал кисть. Изо всех сил натянул ремень. Потом пропустил конец под браслет наручников и потянул.
Один виток, второй, третий… Браслет туго скользил по коже ремня. Я, зажмурившись, ждал, когда он застрянет. Но браслет скользил. Четвертый, пятый, шестой виток…
Все. Рука выскользнула из браслета.
Дверь оказалась незапертой. Да, собственно, в ней и замка-то не было, только два кольца торчали. Я прошел по коридору и вышел на улицу. Это был тот самый заводик, где мы с бандитами устроили бешеные гонки.
Так, теперь нужно быть осторожным. Обидно будет, если ты, Гордеев, снова попадешь в руки бандитов!
Я вышел в знакомый уже Индустриальный тупик и, прячась в тени забора, двинулся вперед.
Светало. Значит, примерно часов пять утра.
Я вышел на перпендикулярную улочку. Желтого «Москвича» не было, – очевидно, бандиты куда-то его уволокли. Интересно, они нашли моего пленника?
Вдруг сзади донесся шум мотора… Я вздрогнул, отскочил в сторону и буквально вжался в землю. Нет, Гордеев, только не это! Хватит приключений!
Ко мне неторопливо приближался старенький «Запорожец». Ободранный, проржавевший, но еще исправно продолжающий тянуть свою лямку. За рулем сидел седой старичок в клетчатой рубашке.
Не знаю, что его заставило остановиться у вставшего из придорожной канавы грязного, окровавленного человека, да еще с наручниками, болтающимися на руке! Но он не только остановил машину, но и подвез туда, куда я попросил. Правда, он как-то странно посмотрел на меня, когда я выразил желание перебраться назад и лечь на пол, чтобы меня никто не увидел.
Через час я был дома.
Дверь открыла Лена.
– Откуда у тебя ключи? – устало спросил я и тут же свалился на пол.
Глава 13.
Когда Петр Филонов открыл глаза, сквозь многочисленные щели в стенах сарая уже начали пробиваться лучи света. Петя попробовал пошевелиться, но веревки крепко опутывали тело, так что не стоило даже думать о том, чтобы освободиться от пут. Кроме того, жутко болела нога, которую он прострелил по собственной неосторожности. Петя огляделся и снова закрыл глаза. Оставалось только ждать…
