Дача у Анжелики была что надо. Большой трехэтажный каменный домина, похожий на средневековый замок, с башенкой и большими стрельчатыми окнами. Красный кирпич, широкое крыльцо. Все очень надежно и добротно. Рядом со входом, вернее было бы назвать его более солидно, «подъездом», находились железные ворота подземного гаража. За углом дома виднелся угол бревенчатого сруба, видимо, там располагалась сауна. А чуть поодаль, за высоким сетчатым ограждением, я разглядел теннисный корт.
К дому вела аллея из высоких тополей. Трава под деревьями покрылась пухом, и казалось, что это снег. Неярко горели белые шары разбросанных там и сям по саду фонарей. За тополями виднелись аккуратные ряды многолетних сосен. Между деревьями кое-где белели статуи на небольших гранитных постаментах.
– Ты только посмотри, – усмехнулась Лена, – вон Давид, а там, чуть дальше, Венера Милосская.
– Угу, – отозвался я, – а это кто?
Мы проезжали мимо статуи в человеческий рост. Обнаженная девушка с растрепанными волосами стояла на цыпочках, будто тянулась куда-то вверх. В ее руке находился продолговатый предмет с небольшим округлым набалдашником. За спиной девушки находились большие развернутые крылья, которые придавали ей сходство с Никой Самофракийской. Ну или с архангелом.
– А это, между прочим, сама Анжелика, – догадалась Лена, – и в руке у нее микрофон.
– Интересно. Так вот почему крылья – скульптор таким образом подчеркнул ее имя?
– Да… ангел… – кивнула Лена. – Кстати, это единственная скульптура, которую она сама здесь установила.
– А остальные?
– Раньше дача принадлежала одному крупному банкиру. Очень крупному и богатому. В один прекрасный день банкира стали подозревать в хищениях, он спешно бежал за границу. Имущество, конечно, арестовали, а потом эту дачу пустили с торгов. Вот Анжелика ее и прикупила. И решила статуи не сносить. Пусть стоят, не мешают ведь…
– Ты здесь уже была?
– Да, приходилось.
Лимузин остановился перед подъездом. Мы пристроились сзади.
Из машины вышла заплаканная Анжелика. За ней выскочил Слава Петрунин.
– Проходите в дом, – сказал администратор, – располагайтесь в гостиной. Анжелика сейчас выйдет.
Они вошли в двери. Мы последовали за ними.
Я много раз бывал в домах богатых людей. И даже очень богатых. Но первое, что я увидел, оказавшись в доме Анжелики, поразило меня до глубины души. Это была лестница. Широкая мраморная лестница, устланная ковром, притянутым блестящими медными прутьями. По обеим сторонам лестницы стояли большие бронзовые канделябры. Такого я еще не видел…
– Ну и ну, – присвистнул я, – больше всего это похоже на театральное фойе.
– Да, – подтвердила Лена, – мне тоже поначалу такая мысль в голову пришла.
– А где гардероб? И буфет с бутербродами с докторской колбасой и лимонадом.
– Ты что, проголодался? – подмигнула Лена.
– Есть немного. Я, между прочим, считай, после работы еще не отдыхал. По твоей милости…
– А концерт? – язвительно заметила Лена. – Люди, между прочим, на концерты отдыхать ходят.
– Ну а я, как видишь, работать…
Из боковой двери вышла чистенькая старушка в накрахмаленной наколке и пригласила нас на второй этаж в большую гостиную. Нет, пожалуй, слово «большая» для нее не подходило. Огромная, безбрежная – так будет точнее. С потолка свисало несколько очень красивых хрустальных люстр, а до противоположной стороны, казалось, надо добираться несколько минут.
– Да, банкиры умеют жить, – заметил я и опустился в мягкое кресло, – как и эстрадные звезды.
Лена села рядом на диван.
– А вот и бутерброды! – оживилась она, заметив, что к нам приближается старушка, которая везет небольшую тележку с закусками, кофе и чаем.
Через некоторое время, едва мы успели подкрепиться, в гостиной появилась Анжелика в сопровождении Славы Петрунина, который, похоже, сопровождал ее круглые сутки. Она успела переодеться в широкий, расшитый золотыми павлинами халат и стереть грим. Теперь она выглядела просто заплаканной девчонкой, которую кто-то обидел. И мне предстояло защитить ее от обидчиков. Причем вне зависимости, виновата она в чем-то или нет…
– Анжела, – начала Лена, – ты уже слышала о нападении на сына Консона?
– Да, Слава мне сказал, – слабым голосом ответила Анжелика, – а что?
– Не хочу тебя расстраивать дополнительно, но похоже, этот случай тоже каким-то образом свяжут с тобой. Это, конечно, мои догадки, но очень возможно, так оно и случится.
Анжелика безнадежно махнула рукой:
– Одним обвинением больше, одним меньше, какая разница?
– Ну не скажите, – вступил я в разговор, – чем меньше у противника аргументов, тем легче мне будет вас защищать. А значит, больше шансов на успех.
– Защита… – проговорила Анжелика, горестно качая головой, – почему же я должна защищаться, если ни в чем не виновна?
– Ничего не поделаешь, – развел я руками. – Именно для того, чтобы доказать, что вы невиновны, и нужен адвокат… Я, конечно, не знаю планов следователя, который расследует это дело, но, судя по всему, он обратит внимание именно на вас.
– Почему?
– Потому, что я, как бывший следователь, могу сказать, что именно на вас сходятся некоторые версии. И, как назло, именно те, которые принято считать основными…
– Ясно… – пробормотала Анжелика и снова заплакала. Лена принялась ее утешать, я дождался, пока рыдания утихнут, и продолжал:
– Знаете, горькую микстуру лучше проглотить залпом и сразу. А не смаковать по капельке… Поэтому очень важно заранее и точно выстроить линию нашей защиты. Конечно, это трудно, так как мы не знаем всех фактов, известных следователю Бородулину. Но кое-что можно предположить уже сейчас. Тем более человек, плеснувший кислоту в Разину, как вы знаете, задержан.
– И что? Какое это имеет отношение ко мне? – спросила Анжелика, отрывая платок от заплаканных глаз.
– Мы сидели рядом, и я своими ушами слышал, что именно он сказал, после того как сделал свое дело. После того как плеснул кислотой в Разину.
– Что именно? – поинтересовалась певица.
– Да, и я тоже это слышала, – вставила Лена. – Он сказал: «За Анжелику». Конечно же и Разина, и все окружающие тоже, несмотря на шум, слышали эти слова.
Анжелика закрыла лицо руками и заплакала. Лена задумчиво продолжала:
– Причем слова те же самые, что и в случае с Симеоновым. Я не удивлюсь, если выяснится, что и тот, кто напал на сына Консона, говорил что-то вроде этого.
– Это какой-то страшный заговор! – всхлипывала Анжелика. – Просто провокация! Это они сами! Разина и Консон! Они меня ненавидят!
