– Говори, – сказал мрачный Мурза.
– Значит, так. У меня есть полторы тонны бумаги. Мы сейчас по дороге заедем и посмотрим. Сделана в Германии, водяные знаки, лавсановые ворсинки, все, как доктор прописал. Она мне обошлась в двести тысяч. С вас я возьму триста. Честно?
– Говори.
– Теперь оборудование. Нашел я конторку – там почти все можно купить. Но, черти, дорого просят. Семьсот тысяч за все сканеры, станки, прессы, проявители и изотопные облучатели. Мы в эту конторку заедем, вы сами сможете с ними поговорить. Теперь краска. Нужна, как вы понимаете, специальная. У меня нет только светло-бордовой. Можно и без нее – детектор ее не считывает. Но небольшая опасность есть. Мне обещали достать за пятьдесят штук. Я сказал, что подумаю. Краска, без светло-бордовой, обойдется в двести тысяч. Итого получается…
– Лимон сто штук, – сказал Старик.
– Верно. Умеете считать, – похвалил Бухгалтер. – Остался резательный станок. Он-то как раз и стоит сто тридцать восемь тысяч. Итого…
– Сколько напечатаешь? – спросил Амир.
– Да чего там мелочиться – все полторы тонны и напечатаю. Это без отходов – брак, обрезки, то, се, получится где-то тонна четыреста килограммов. А вот сколько это будет в купюрах?
Чеченцы задумались. Никто на вес деньги не мерил. Но получалось все равно много.
– Не знаете. Хорошо. Я вам скажу. Это получается тридцать семь миллиардов. Чуть больше.
Чечены наморщили лбы, пытаясь сообразить, много это или мало?
– В переводе на доллары по нынешнему курсу – два миллиарда с хвостиком, – подсказал им Бухгалтер. – Со всеми естественными потерями – продажа, обмен, риск – получается два миллиарда чистыми.
Хозяева не удержались, расплылись в улыбках, но Бухгалтер их сразу охладил.
– Я беру ровно половину. Если вам не нравятся мои условия, я попрошу вас высадить меня у ближайшего метро.
Старик, сидевший за рулем, стал прижиматься к тротуару.
Остановились у метро «Парк культуры».
– Всего доброго, – сказал Бухгалтер. – Неприятно было познакомиться.
– Двадцать процентов, – сказал Старик.
– Целуйте фикус, поливайте бабушку. – Бухгалтер взялся за ручку двери.
– Двадцать пять, – сказал Амир.
– Это несерьезно. – Отпустил ручку Бухгалтер.
– Сколько? Только по-честному? – спросил мрачный Мурза.
– Тридцать пять процентов. Но я к сбыту денег не имею никакого отношения.
– Куда ехать? – спросил Старик.
– Давайте заглянем в одно местечко, я вам бумагу покажу. Это здесь рядом, на Комсомольском.
Огромные рулоны бумаги были упакованы на совесть.
Чеченцы потоптались возле них, Амир попробовал разорвать упаковку, но Бухгалтер закричал так, словно тот пытался выдернуть чеку у гранаты:
– Не трогай! Засветишь! Распаковывать можно только в полной темноте. На ней специальный телурициновый слой. Вскроешь – пиши пропало. Кстати, срок ее годности истекает через неделю. Слишком высокая чувствительность. Поэтому надо быстрее. Как раз времени осталось – напечатать.
Чеченцы понимающе закивали.
– Все, поехали дальше, – скомандовал Бухгалтер.
Конторка, о которой говорил Бухгалтер, была на территории МГУ. Через глазок в двери, которая вела в подвальное помещение, их долго изучал охранник, потом приоткрыл.
– Чего надо?
– Мы к Володе. Я – Иван Ливанович.
Охранник закрыл дверь. Послышались его удаляющиеся шаги.
– Так, господа, деньги при себе? – обернулся к спутникам Бухгалтер. – Если мы только на экскурсию, то нечего людей и беспокоить. Они и так всего боятся.
Чеченцы молча закивали.
Охранник вернулся и открыл дверь.
Подвал был заставлен множеством импортных коробок и ящиков.
Володя оказался очкастым долговязым парнем, суетливым и рассеянным.
– Володя, я, как обещал, – почему-то стал заискивать перед ним Бухгалтер. – По списочку. Вы приготовили?
– У вас система Бэ Цэ двенадцать-двенадцать?
– Нет, у нас Игрек Бета двадцать четыре-ноль семь.
– А да… Бэ Цэ – это документы. У вас, кажется, посложнее что-то.
– Посложнее, – улыбнулся Бухгалтер.
– Пройдемте.
Володя по длинным переходам проводил всю компанию в дальний придел подвала и распахнул дверь небольшого зальчика, уставленного диковинной техникой.
– Вот.
– Заверните, – с купеческим жестом произнес Бухгалтер.
– Э! – поднял палец Мурза. – Нет. Посмотреть надо.
Чеченцы согласно кивнули.
– Пожалуйста, пожалуйста, – суетливо защелкал кнопками Володя. – Имеете право.
Чеченцы уставились в гудящие и мигающие механизмы, мало что понимая.
– Володя, вы выйдите на минутку, – попросил Бухгалтер. – Мы проверим оборудование в деле.
Володя пожал плечами и удалился.
– Значит так, я надеюсь, вы прихватили с собой детектор купюр?
Чеченцы кивнули.
– Молодцы, – похвалил Бухгалтер. – Основательные люди. Попробую удовлетворить ваше любопытство.
Бухгалтер покрутил ручки настроек, пощелкал тумблерами.
– Отвернитесь, – попросил он. – Мне так спокойнее будет. Я тоже человек основательный.
Вагик скосил глаза и заметил, как Бухгалтер вставил в какую-то машину несколько металлических пластинок.
«Клише», – догадался он. Такие пластинки он видел в фильмах о фальшивомонетчиках.
– Можно смотреть. Андрюша, там за тобой выключатель, погаси свет. Я вставлю бумагу.
Телохранитель щелкнул выключателем. Горела лампочка только на лотке большого ризографа.
– Ну, ловите, – сказал Бухгалтер. – Андрюша, можно включать свет.
Аппараты зажужжали, запищали, дернулись многочисленные стрелки на них.
И из лотка ризографа выползла пятисотрублевая купюра.
Чеченцы невольно шагнули вперед.
Но Бухгалтер опередил их, взял купюру, посмотрел на свет и только после этого подал Старику.
Детектор проглотил ее, как родную.
– Еще, – сказал Амир.
– Но – последнюю, – вздохнул Бухгалтер.
Вторая купюра выползла чуть быстрее.
На этот раз ее схватил Мурза. Бумажка была горячей.
– Ага, – утробно выдохнул он.
Детектор снова даже не пикнул.
И в этот момент в дверь застучали.
