– Ты куда исчез? – обрадовался он. – На службе не появился. Домашний не отвечает. Ну с мобильником мне все ясно. Как у вас прошло?
– Взяли, – кратко ответил Гордеев. – Кого видел?
– Вот! – торжествующе воскликнул Райский. – Зришь в самый корень! Из-за этого и разыскивал. Ну встретился я там с ними со всеми. Народ оказался подготовленный. Я имею в виду контору. А предприятие, производящее волокно, у них не в Москве, а в Дмитрове. Здесь же что-то вроде головного института или, точнее, большой лаборатории, даже нескольких, объединенных под одной крышей, экспериментирующих с различными химическими материалами. То есть они создают образец и всесторонне проверяют его на прочность и прочие необходимые качества. А собственно производство, как я понял, поставлено на широкую ногу на предприятии, которое прежде принадлежало оборонке. Вот такая ситуация. Ну, собственно, не в ней дело. Невежина, как я уловил, больше знали и соответственно воспринимали именно на предприятии, где он был своим. Перетерский же сидел на чистой науке, и всем он был, по сути, до лампочки. Представляешь, мозг, идея! – а им до лампочки. У них массовые заказы, необходимость их обеспечения, от чего зависит вся жизнь, начиная с высоких зарплат. И то, о чем ты мне рассказывал со слов покойного Раппопорта, весь этот патернализм, действовало в пределах предприятия. Никто, кстати, против этого не возражал. Производительность труда всегда главное мерило производства. А вот там несколько иное дело. Одни люди приходили, другие уходили – процесс естественный. При этом получалась явная неувязка с акциями предприятия. Кто-то их был вынужден продать, другие покупали. Короче, хищный капиталистический мир. И не нам его менять, раз сами отказались от собственного светлого будущего и ринулись в рынок. Вот, собственно, почва, на которой разгорелся сыр-бор. Зависть и все прочее. А Поташев тем временем, как президент фирмы, был на высоте. Он сдерживал страсти и эмоции, сколько мог, миря бывших неразлучных соратников, пока дело не кончилось трагедией. Смертью одного и моральной гибелью другого. Надеюсь, ты понимаешь, кого я имею в виду.
– И кто ж рассказал тебе такую исключительно прекрасную историю?
– Догадайся с трех раз.
– Сам президент.
– Нет, что ты, его я и не видел. Не допустили, сказали, что в отъезде. Хотя по некоторым моим наблюдениям он был на месте. Но не в своем кабинете, где меня имел честь принимать новый вице-президент отставной генерал Орлов. Весьма прелюбопытная личность.
– Чем же?
– Вежлив до изысканности, предупредителен, прост в общении, никакого снобизма. Одно сплошное сожаление по поводу случившегося. Внешне рослый и совсем не старый дядя, с богатой сединой, глаза темные и настороженные. Они его и выдают. Живут отдельно от гостеприимной улыбки. Он, кстати, очень огорчился, когда узнал, что я не Гордеев, а твой коллега. Поначалу никак не мог понять, кто же из нас чем занимается. Видно, он очень рассчитывал на встречу с тобой.
– В котором часу это происходило?
– Я с утра приехал, к началу рабочего дня.
– Понятно. И долго длилась ваша беседа?
– Около двух часов. А что?
– Это хорошо, что ты вовремя уехал. Ближе к полудню он бы не проявил понравившегося тебе гостеприимства.
– Вполне может быть, – спокойно ответил Райский. – Но ты мог бы и предупредить меня, чтоб я не попал как кур в ощип.
– Виноват, Вадик, но я и в самом деле не знал твоих планов. Ладно, мы еще поговорим подробнее на эту тему. Меня интересует, чем у вас кончилось.
– Мягкими взаимными упреками в непонимании сути вопроса. Но я приготовил-таки тебе хороший подарок.
– И что же?
– Мне показалось, Юра, что генерал Орлов и тот, кто звонил тебе в нашу контору, одно лицо. У меня, конечно, отсутствует музыкальный слух, но интонации я уловить способен. Юра, я почти уверен, что это был он. Начиная от построения фразы, словечек, выражений… Понимаешь?
– Но почему тогда «почти»?
– Но ведь и у меня могут же быть хоть какие-то сомнения!
– Логично. Ну спасибо, Вадик. На всякий случай теперь будь и ты поосторожнее. Разъяренный генерал госбезопасности, даже бывший, все еще представляет опасность. До завтра…
Это была очень хорошая новость.
Ну конечно, а кто бы еще смог взять на себя миссию объяснять то, что не подчинялось логике? Только один из шефов бывшего Пятого управления. Такая у них всю жизнь была работа: заставлять думать о том, чего на самом деле не существовало…
Стелла была в хлопотах. Улетали они с Татьяной завтрашним дневным рейсом. Стелла паковала чемоданы, у Татьяны же, скромно устроившейся в уголке под торшером с журналом в руках, была вместительная сумка – и все.
– Ой, ты мне только не мешай! – встретила его подруга.
– Были звонки? Что-то важное?
– Ой, да откуда я знаю?! Утром звонил Халябов. – Она рассказывала, перебегая от одного чемодана к другому, что-то заталкивая в распухшее чрево, а что-то, наоборот, выбрасывая, к чертовой матери, навсегда. – Ты представляешь, он еще решил высказать мне какие-то свои претензии! Будто я сорвала его планы, из-за чего он несет не только моральные, но и определенные финансовые потери. Ну я и сказанула, ты ж меня знаешь! Я говорю: не надо было мух ноздрей давить! Заключил бы контракт – и дело с концом. А теперь фигушки! Словом, поговорили. Вот, Таня свидетельница! Как я его? – Она обернулась к телохранительнице с победным видом.
– Вообще-то я не советовала Стелле быть резкой. Лучше бы просто посетовать на сложившиеся обстоятельства, на свои обязательства перед Велиевым, которых пока ведь никто не отменял. Халябов, насколько я поняла, только еще собирался с ним беседовать. А это не одно и то же. Ладно, я думаю, на пароходе особых трудностей не будет, хотя наперед ничего нельзя знать. А то теперь и новый фактор – насмерть обиженный продюсер. Кем бы он ни был…
– С тобой все понятно, – поглядел на Стеллу Гордеев. – А еще кто-нибудь звонил? Уже во второй половине дня.
– Были звонки, но я не брала трубку, некогда. Там, – она махнула рукой на аппарат, – записано.
Гордеев сел к телефону и прокрутил записи к началу пленки.
Позвонил Вадим и напомнил, что он с утра едет на фирму «ВДП», просил, если что-то нужно, перезвонить к нему домой.
Потом шли несколько незначительных звонков – с работы, Денис интересовался планами на день, какая-то дама назначала свидание у метро «Преображенская площадь». Чушь или чья-то провокация.
И вот наконец прорезался искомый голос:
– Юрий Петрович, я знаю, что вы не возьмете трубку, но мы хотим, чтобы вы знали наше отношение к тому, что вы сделали. Вы не вняли нашим предупреждениям, Юрий Петрович. А мы не относим себя к людям, которые позволяют с собой играть в непонятные игры. Мы заявляем вам, что вы заигрались, молодой человек. И этот номер у вас не пройдет. Присланный вами адвокат Райский показал, что он много умнее вас. У него, во всяком случае, есть будущее. У вас – нет. Очень жаль, потому что мы предполагали, что сумеем понять друг друга. У вас немало недоброжелателей, но мы, надеясь на взаимопонимание, старались по мере возможности отводить от вас опасность. Но теперь мы умываем руки. Защищайтесь сами, сколько вам будет угодно. И запомните, никакие ухищрения еще никого не спасли от того, что ему начертано судьбой…
