– Олег Витальевич, почему вы назвали предложение Поташева мерзким?
– Ну, мерзким оно, вероятно, кажется пока только мне одному. Понимаете, уважаемый Юрий Петрович, я долгие годы занимался тем, что создавал рабочие места, а не уничтожал их, как это собирается сделать господин Поташев. И мне будет весьма неприятно чувствовать себя человеком, который приложил к этому руку. Я, видите ли, уже достаточно стар и в любой божий день могу сойти в могилу, а потому не хочу, чтобы в мои, может быть, последние деньки люди посылали проклятия в мой адрес. А то, что после закрытия «ВДП» они посыплются на мою, как вы видите, плешивую голову, – это стопроцентно, – сказал Булгак, наклоняя голову и предъявляя Юрию свою лысую макушку. – Да, я не святой. В моей долгой жизни было многое. Но время совершения грехов для меня уже закончилось. Пришло время их замаливать… Я стал очень набожным. Занимаюсь благотворительностью. Жертвую на храмы. На мои средства в центре Кишинева была восстановлена колокольня, которую при Хрущеве снесли. Из местных прихожан об этом мало кто знает. Свои добрые дела я не афиширую. Даже коллекционирование картин – это, по сути, тоже благотворительность… Однако я помогаю не только художникам, но и музыкантам, поэтам… Да, не стоит все перечислять. А то будет похоже на юношеское хвастовство…
И снова наступила пауза, после которой бывший бессарабец продолжил:
– Я ответил на ваш вопрос, Юрий Петрович?
Гордеев молча кивнул.
– Если у вас, господин адвокат, есть еще о чем спросить, спрашивайте. – И Булгак поощрительно улыбнулся.
Все время, пока адвокат разговаривал с канадским миллионером, Татьяна, как истый профессионал, ни на миг не выпускала из поля зрения зал кафе и, зорко осматривая всех входящих и выходящих, была готова действовать в любую минуту.
Где-то в середине беседы в кафе вошел моложавого вида человек. Он был высокого роста, плотного телосложения, с длинными распущенными волосами, доходящими до плеч. Молодой человек сел в дальнем углу и что-то заказал, но через короткое время, так и не допив кофе, встал и вышел. Лицо этого человека было Татьяне незнакомо, но… кого-то все же напоминало.
ОШИБКА АДВОКАТА
Попрощавшись с Булгаком и поблагодарив его за то, что тот нашел время для встречи, Юрий Петрович Гордеев покинул пятизвездочный «Балчуг» и сел в свои «Жигули».
Переехав на противоположный берег Москвы-реки по Большому Москворецкому мосту, Гордеев миновал станции метро «Китай-город», «Лубянка» и «Кузнецкий Мост», выскочил на Неглинную улицу и, проехав мимо здания, в котором располагалось детективное агентство «Глория», подкатил к Трубной площади. Здесь он и оставил свою автомашину, а сам направился к открытой террасе пивного бара, где договорился встретиться с Раппопортом.
Владлена Семеновича адвокат увидел еще издали. Тот сидел за белым пластиковым столиком под раскрытым цветным зонтом, на котором пестрела реклама заморской газировки. Такие мебельные комплекты фирма-производитель бесплатно раздавала направо и налево всем держателям летних точек питания ради рекламы собственных напитков.
На столике перед Раппопортом лежала какая-то папка, а рядом стояла пивная бутылка, к которой он и прикладывался. За соседним столиком сидела юная парочка.
Гордеева же Раппопорт заметил, когда Юрий остановился перед светофором у здания театра «Школа современной пьесы». Владлен Семенович встал, радостно помахал адвокату рукой и, прихватив с собой папку, пошел ему навстречу. Он также остановился у светофора и стал дожидаться, когда красный свет сменится на зеленый.
Их разделяли всего лишь восемь метров проезжей части, по которой несся плотный поток разгоряченных автомобилей.
Когда наконец вместо красного света загорелся желтый и до окончательной остановки транспортного потока оставались считанные секунды, неожиданно раздался скрежет тормозов. Большой черный джип пересек белую ограничительную линию и, остановившись как вкопанный, заслонил Раппопорта от Гордеева.
В следующее мгновение адвокат услышал выстрелы. Их было два. И прозвучали они один за другим. А еще через секунду послышался пронзительный визг покрышек. Джип рванул с места, свернул налево и помчался вверх по Петровскому бульвару. Номерных знаков на нем не было, вот это Гордеев заметить успел.
Но то, что Юрий увидел следом, привело его в шок. На том месте, где только что стоял улыбающийся Раппопорт, никого не было. Человек в одежде Владлена Семеновича лежал в луже крови на асфальте, и его невозможно было узнать. Лица у человека не было: вместо него – сплошное месиво. Другая рваная рана зияла в груди. Тело Раппопорта лежало на тротуаре в двух с половиной метрах от бордюрного камня. На такое расстояние его отбросили выстрелы.
Гордеев кинулся к Раппопорту. После произведенных в упор выстрелов выжить было трудно, а точнее – невозможно. По характеру ран Юрий без труда определил, что стреляли из дробовика картечью.
Он осмотрелся, нет ли еще раненых. Но пострадавших больше не было. Как видно, Раппопорт все принял на себя. Из-за слишком близкого расстояния заряд картечи был кучным. Затем адвокат машинально поискал глазами папку, которую он видел в руках еще живого Раппопорта. Но ее нигде не было.
Дождавшись оперативной группы, Юрий Петрович дал свидетельские показания, подписал протокол происшествия и, проводив взглядом людей в белых халатах, уносивших труп Раппопорта, направился к своим «Жигулям».
Сев за руль, Гордеев не знал, куда ему теперь ехать. Он откинулся на спинку сиденья и, привалившись к подголовнику, уставился в пустоту ничего не видящим взглядом.
"Какие же это документы находились в папке Раппопорта? О чем он хотел рассказать? Кто и почему стрелял в этого милого, безобидного человека? – спрашивал себя Юрий Петрович и сам же отвечал: – Значит, Раппопорт был для тех, кто его убил, не столь уж и безобиден. По телефону он сказал, что документы, которые находятся у него на руках, о Поташеве и о фирме «ВДП», а значит, они касались и Невежина. А то, что для Поташева, как выразился Раппопорт, атомная бомба, то для Невежина наверняка является спасением или фактом, способным пролить хоть какой-то свет на все происходящее. Может быть, и на то, из-за чего все началось…
Но как к Раппопорту попали эти документы? Об этом, скорее всего, уже не узнать. Однако если тот, кто дал их ему, знает и обо мне, то есть надежда, что он попытается сам выйти на меня. Да, но надежда эта призрачная. А с другой стороны – именно надежда всегда умирает последней. А вот Раппопорт умер первым. Нет, вторым. Первыми в этом деле были Перетерский и его племянница. Кстати, нужно будет узнать, действительно ли ее смерть была самоубийством… И если нет, а так, скорее всего, и будет, то Владлен Семенович – уже третий покойник. Не считая тех идиотов из зеленого «фольксвагена»… И это уже цепочка. Закончится ли она на этом или же станут появляться новые звенья? И тогда кто следующий? Где это произойдет? Когда? Как и за что? Хотя за что – можно догадаться. За то, что лезем не в свое дело, которое кто-то очень хочет прикрыть. Странно, что Раппопорт мне ничего не говорил об угрозах в свой адрес. Ведь крутые парни сначала обычно предупреждают, грозят, запугивают и лишь потом, если, как они выражаются, объект не понимает, начинают действовать.
