Гордеев молча кивнул.
– Они теперь долго не будут высовываться, – успокоил его Юрий.
– Не знаю, что бы я без вас…
Однако старик не успел закончить. В вагоне неожиданно появился милицейский наряд. Стражей порядка было трое.
– Похоже, что это те самые парни? – предположил старший по званию – сержант.
Парни при виде милиционеров совсем скукожились.
– Приметы совпадают, – добавил второй, рядовой милиционер.
– Но кто их так разукрасил? – снова спросил сержант. – И вообще, что здесь произошло? – уставился он на спокойно сидящих на скамейке старика и Гордеева.
– Что-то между собой не поделили, – высказал догадку Юрий, пожав плечами.
– Неудивительно, – согласился старший наряда. – Ишь, сволота!
Милиционеры сначала надели наручники на главаря, затем с трудом подняли его и поставили на ноги. Двое его приятелей следом также ощутили на своих запястьях тяжесть стальных браслетов.
Когда постанывающих и всхлипывающих парней в черном выводили из вагона, выпрямивший спину ветеран Отечественной войны спросил вдогонку милиционерам:
– А что они такое натворили?
– Избили, сволочи, людей на станции, – ответил один из блюстителей порядка.
Было уже поздно, но Гордеев решил рискнуть. Позвонить. Кто знает, что способно принести утро!..
– Алло! Я могу я попросить к телефону Елену Дмитриевну? – сказал Гордеев в телефонную трубку.
– Одну минуточку.
В трубке повисла тишина.
– Смирнова у телефона. Я вас слушаю.
– Елена Дмитриевна, с вами говорит адвокат Гордеев. Я веду дело вашего бывшего одноклассника Федора Невежина.
– Да? И что же вы от меня лично хотите?
– Меня зовут Юрий Петрович.
– Юрий Петрович, – повторила она. – Но чем я могу вам помочь?
– Меня интересуют некоторые подробности о взаимоотношениях Федора Невежина и Эдуарда Поташева. Вы помните их?
– Конечно. Они же мои бывшие одноклассники! Вас что, интересует период их диссидентства?
– Диссидентства? Впервые об этом слышу.
– Да. Был такой период в их жизни.
– Расскажете?
– Это очень долгая история. А время, извините, позднее.
– Очень, говорите?
– Ну я могу вам, конечно, ее рассказать, но только дней через десять.
– А сейчас вы, вероятно, сильно заняты?
– Дело в том, что рано утром я должна уехать. Вернее, улететь. В восемь утра отбываю в Кельн. Там будет проходить международный симпозиум славистов. Я в списке почетных гостей. Выступаю с докладом. Ну а в Москву вернусь, как я вам уже сказала, через десять дней. Позвоните мне, и я обязательно найду время с вами встретиться.
– Хорошо. Я позвоню вам через десять дней. Жаль, конечно, что наш разговор не может состояться раньше.
– Мне тоже очень жаль. Федор – очень хороший человек. И я рада буду ему помочь. Но, к сожалению, должна уехать… Хотя…
– Елена Дмитриевна, вы хотите что-то сказать?
– Мне, Юрий Петрович, сейчас пришла одна мысль.
– Какая?
– Видите ли, в чем дело… Через несколько дней в Москву должен приехать один человек. Сам он проживает за границей. Давно уже. Но когда-то этот человек был хорошо известен в московских диссидентских кругах. Он известный художник. Его имя знают очень многие в мире. Хотя он и до отъезда из Союза был достаточно известен, но в основном в кругах ценителей неофициального искусства – как наших, так и иностранных. Так вот. Этот самый художник может вам, Юрий Петрович, подробно рассказать об интересующем вас историческом периоде. В то время по реке жизни – простите за метафору – мы все плыли в одной лодке. И я, и Федя, и Поташев, и этот художник, и многие другие.
– Кто этот художник?
– Его фамилия – Щербина, а зовут – Игорь.
– Минутку. Я возьму ручку.
Гордеев раскрыл свою записную книжку, достал ручку и стал заносить данные о художнике.
– Как его отчество?
– К сожалению, я не знаю. В то время мы были молоды и, естественно, общались друг с другом только по именам. Хотя Игорь Щербина был намного старше нас, но он тоже обходился без особого пиетета.
– А как мне его найти?
– Он остановится у своего друга-художника, которого зовут Александр Тиней. Вам, может быть, знакомо это имя?
Гордееву показалось, что он уже где-то слышал о таком модном художнике. То ли по радио, то ли видел его интервью по телевизору. Однако наверняка сказать, откуда именно ему известно это имя, Юрий не мог и потому ограничился кратким:
– Кажется, слышал.
– Запишите его телефон…
Гордеев записал телефонный номер Александра Тинея.
– Я предупрежу Сашу о вашем звонке. А он, в свою очередь, подготовит Игоря Щербину. Введет его в курс дела.
– Спасибо вам, Елена Дмитриевна, за содействие.
– Юрий Петрович, вы непременно должны встретиться со Щербиной. Он знает много интересного.
– Я обязательно ему позвоню… Вы знаете точную дату его приезда?
– Точной даты пока нет. Все зависит от того, насколько быстро Игорь уладит свои текущие заграничные дела. Но что через четыре дня он будет в Москве, это точно. У Щербины открывается здесь выставка.
– Все ясно.
– А вашего звонка, Юрий Петрович, я жду через десять дней.
– Хорошо, Елена Дмитриевна… Счастливого вам пути.
– Спасибо. До свидания.
Гордеев положил телефонную трубку и задумался. Все то время, пока он разговаривал с Еленой Дмитриевной Смирновой, его не покидало ощущение, что кто-то третий присутствует при их разговоре. И этот кто-то не пропускает ни единого слова. В трубке постоянно слышались посторонние шумы, которых прежде никогда не было. Эти шумы явно свидетельствовали о том, что домашний телефон Юрия Гордеева кем-то поставлен на прослушивание. Но кем? По чьему указанию? Этого адвокат не знал.
«Что ж, обратимся за помощью к Денису Грязнову. Пусть его специалисты проверят линию», – подумал Юрий Петрович и стал набирать номер телефона Грязнова-младшего. Однако уже на пятой цифре Гордеев аккуратно положил телефонную рубку на рычаг, а затем чисто по-мальчишески показал аппарату фигу. Мол, не дождетесь…
ЗАМАНЧИВЫЙ ПРОДЮСЕР
У Стеллы Рогатиной начался первый рабочий день, вернее, ночь после возвращения из отпуска.
Ресторан, в котором она пела, назывался «Золотая рыбка». Это московское предприятие общественного питания входило в число других ресторанов, которые составляли единую хорошо разветвленную сеть, опутавшую весь центр столицы. Куда уходили концы этой сети и кто их держал, знали лишь единицы.
