Наш бедный водитель его бросил и закрыл глаза, предоставив свою судьбу, а заодно и нашу, воле Провидения.
Короче, как это часто бывает, одно тянуло за собой другое. Наташина новость настолько перекосила мою физиономию, что впечатлительный водитель от изумления выпустил руль. Но то же известие, к которому я еще не знал, как относиться, вдруг сделало мою реакцию взрывной и придало моим рукам силу, которая и спасла нас.
Словом, мне удалось, перегнувшись через переднее сиденье, вырулить на тротуар и там остановиться.
Я видел в сгущающейся темноте, что джип тоже остановился, двери его открылись и оттуда вышли два «быка». В руке одного из них блеснуло что-то вроде монтировки. Сначала они осмотрели испорченные двери своей машины, а уж потом, также не торопясь, двинулись в нашем направлении, уверенные, что мы никуда от них не сбежим.
То ли они от удара забыли, что именно в этой машине сидит объект их охраны, то ли я сам их принял не за тех, но, судя по всему, их намерения были очень серьезные. А поскольку женщины всегда это безошибочно чувствуют, Наташа схватила меня за руку.
– Это точно твоя охрана? – спросила она. – Ты уверен?
До сих пор я не замечал, чтобы она чего-нибудь или кого-нибудь боялась. И вот испугалась. Этот проснувшийся в ней испуг мог свидетельствовать лишь об одном: так оно и есть – она беременна. Причем от меня… И боится уже не за себя, а за того, кто в ней.
Я почувствовал себя ее защитником, вылез из машины и двинулся навстречу этим парням. Мне они не были страшны, сколько бы их там ни было.
Я уже понимал: это не люди Баха, это – другие. Но почему-то даже не задумался: а где же все-таки охрана? Вернее, не успел задуматься, поскольку на арене предстоящего сражения возникла новая сила.
Визжа тормозами, наперерез нападавшим выскочила «девятка» цвета мокрого асфальта, откуда выскочили несколько других «быков» и мгновенно заблокировали «обиженных».
Я пригляделся. Кажется, видел их впервые. Один из «девятки» повернулся ко мне и махнул рукой.
– Поезжайте! Сами разберемся… Мы вас догоним.
Неужели они знали, куда мы едем? Я не дал себя долго уговаривать, с решительным видом сел за руль, отодвинув нашего незадачливого водилу.
– Тебя как зовут? – спросил я.
– Толя, – сказал он негромко, видимо решив, что попал в эпицентр мафиозной разборки, о которых в последнее время столько слышал и читал.
Я так и не понял: было ли случайным наше дорожно-транспортное происшествие. Да особенно и не вдавался в размышления на эту тему. Я спешил. Нас ждали в одном приличном доме возле Речного вокзала, где я рассчитывал получить ценную информацию, и потому опоздание было нежелательным.
Я гнал чужую машину, рядом со мной сидел ее безропотный владелец, который, похоже, мучительно соображал: взяли его в заложники или просто угнали его доходягу-машину, а самого поэтому сбросят где-нибудь за городом.
Когда мы въехали в полутемный двор и остановились перед домом на Фестивальной, я протянул ему деньги. Он нерешительно их взял и пересчитал.
Потом вопросительно взглянул на меня.
– Как договорились, – сказал я.
– А на ремонт? – спросил он, прямо на глазах приобретая уверенность. Все обошлось, и теперь он думал только о своих убытках.
Я не успел ему ответить – послышался звонок по сотовому, и голос Володи бодро сообщил:
– Юра, Вячеслав Иванович сейчас проводит негласное служебное расследование и просил передать, что ждет твоего звонка. Он освободится через час.
– Ему давно бы этим заняться, – сказал я сердито.
Ничего себе – негласное… Если Володя кричит об этом на всю Москву. Говорил же Грязнову, поставь видеоглазок. Чего проще. Сначала проверяй, потом доверяй, раз такое дело.
И тут я услышал, как взревел мотор, – это наш частник Толя поспешно отъезжал. То ли, услышав мой разговор, побоялся связываться, то ли вовремя заметил «девятку» с моей охраной, которая выруливала вслед за нами в тот же двор.
Наверняка он не без основания решил, что будет себе дороже продолжать переговоры об убытках.
Я сделал слабую попытку (поскольку денег на ремонт у меня не было) его остановить, но потом раздумал. Во-первых, виноват он сам. Слишком уж впечатлительный. И потом, что за манера влезать в разговор пассажиров, которых везешь… И что вообще происходит, если о том, что Грязнов дал мне сотовый телефон, Лекарский знал уже через час? Вячеслав Иванович зорко отслеживает, что происходит на окраинах Москвы, в том же Ховрино, но не замечает, что творится у него под носом? Выходит, один осведомитель работает на Баха, другой на его оппонентов?
Это мог быть один и тот же человек. Кто сказал, что это нельзя сделать двойному агенту, работающему на два ведомства и, соответственно, расписывающемуся в двух ведомостях?
Вячеслав Иванович наконец-то начал свое служебное расследование, не дожидаясь, пока я снова повторю ему все, что уже говорил…
Я не переставал удивляться – оказывается, стоило перебежать на другую сторону баррикады, стать адвокатом, чтобы со стороны увидеть кое-что совсем иначе, чем когда я был следователем прокуратуры. Еще мне казалось: сейчас многое в расследовании Грязнова зависело от того, как пройдет мой предстоящий разговор о бывшем следователе Савельеве, что мы о нем узнаем.
Вот почему я начисто забыл о частнике Толе, едва оказался в квартире, в которой нас уже ждали.
Алина Прокофьевна, последняя жена Петра Савельева, цветущая дама в роскошном халате с низким вырезом, сидела в глубоком кресле, положив ногу на ногу и держа тонкую коричневую сигарету в наманикюренных пальцах. Похоже, у нее было несколько имиджей. Целый набор. Сейчас это был имидж домашний, для приема гостей. В гостях она наверняка выглядела по-другому.
А дверь нам открыл некто Вольдемар Никифорович, ее теперешний гражданский муж, худощавый, в очках, с бородкой горного козла. Козла с такой бородкой я, помнится, как-то видел на гербе одной, забыл уже какой, независимой республики.
На небольшом столике был сервирован легкий ужин с красным вином и чаем, с бисквитами и печеньем в шоколаде.
Увидев Наташу, Алина Прокофьевна несколько переменилась в лице. Наверное, до сих пор она полагала себя самой привлекательной из дам, чьи линии судьбы пересеклись с Савельевым и что позволяло ей снисходительно покровительствовать всем остальным.
А тут она даже не знала, как себя вести, и потому, чтобы выиграть время, отослала своего козлобородого супруга на кухню за сливками, которые он забыл принести.
– Уж эти мужчины, – сказала она, щурясь и одновременно строя мне небольшие голубые глазки. – Наговорят, наобещают… И тут же все забывают.
Должно быть, она решила, что легкий флирт со мной позволит ей преодолеть неуверенность, возникшую при появлении Наташи.
