— Хорошо. Расскажите нам все, что вам известно о Веселовском.
— О каком Веселовском? Я не знаю никакого Веселовского, — ответил Сельвинский.
— Ну как же так? Он работал… Он был заместителем начальника андреевского РУБОПа.
— Ну и отлично. Вот и идите к этому начальнику. Мой клиент его не знает, он же вам сказал, — вмешался адвокат.
Турецкий посмотрел на них с неодобрением.
— Хорошо. Тогда откуда у вас компромат, который собирал Веселовский?
— Какой компромат? Ничего не понимаю.
Турецкий выходил из себя. Гордеев следил за всем происходящим и думал, что ничего сделать будет нельзя. Глухая стена, которая становится все толще и толще с каждым новым вопросом… Впрочем, судя по виду Турецкого, у него в запасе был какой-то ход…
— Казимир Семенович, — спросил Турецкий. — В чем заключается ваша работа здесь?
— Казимир Семенович, — тут же влез адвокат, — не отвечайте на этот вопрос. Это может быть секретной информацией. Да и вообще, что за провокация!
— Хорошо. Вы передали нам папку с компроматом, который собирал Веселовский.
— Да что вы?! Серьезно? И на кого компромат?
— На всех. И на Ершова в том числе.
— Что вы говорите! Но я не имел ни малейшего понятия о том, что это компромат.
— Зачем же вы его нам отдавали?
— Вы же сами попросили…
— Значит, вы не отрицаете тот факт, что мы просили папку, а вы нам ее отдавали?
— Я протестую! Что это за разговоры! Это была беседа тет-а-тет. Свидетелей при ней не было. Разве что вы, — насмешливо добавил адвокат.
— Но вы же сами говорили нам, что да, у вас компрометирующие Ершова материалы прослушки…
— Вы такое говорили? — спросил Сельвинского адвокат.
— Я? Да бог с вами! Не говорил и не мог говорить, потому что не знал, что в этой папке.
— Замечательно. Но откуда у вас эта папка?
— А я нашел ее на улице.
Турецкий посмотрел на Гордеева. Гордеев отвернулся к окну. Это все уже начинало веселить его. Он понял совершенно определенно, что добиться от Сельвинского какой-либо информации они не смогут. Ему просто было интересно, какие еще ответы, доведенные до полного абсурда, будет выдавать этот человек.
— Нашли на улице? — переспросил Турецкий.
— Ну да.
— И взяли себе?
— Да.
— Когда это случилось?
— Э-э… на днях. Точно не помню.
— Казимир Семенович, ну как же вам не совестно? Вроде бы представительный, благообразный человек, а поднимаете на улице всякую ерунду.
— Мне, понимаете, очень понравился ее цвет.
— Ну что же, вы не могли купить такую же в магазине? А вдруг она нужна кому-нибудь?
— Ну раз она валялась на улице, значит, никому не нужна.
— Вы еще обвините моего клиента в краже, — насмешливо сказал адвокат.
— Что вы, что вы! У каждого свои мании. Только вот какой вопрос: нас вам Балаш порекомендовал…
— Кто такой Балаш? Я не знаю никакого Балаша.
— Может быть, вам устроить очную ставку?
— Пожалуйста, устраивайте.
— Я протестую, — опять вмешался адвокат. — Какая еще очная ставка! Во-первых, мой клиент еще ни в чем не обвиняется, а во-вторых, этот самый, как вы его назвали, Балаш, вполне может оказаться вашим человеком, подставной уткой.
— Протест принят, — мрачно ответил Турецкий, понимая, что идея с очной ставкой неосуществима. Ни Сельвинский со своим адвокатом, ни сам Балаш на это не согласились бы.
— Еще вопросы будут? — спросил адвокат.
— Будут, будут. Вы нашли, как вы утверждаете, папку на улице. Вы в нее не заглядывали?
— Нет.
— И не знаете, что находится внутри?
— Нет, не знаю. Очевидно, какие-то бумаги.
— Но вы отдали нам папку за большие деньги. Почему?
— Ну, во-первых, тот факт, что мой клиент взял деньги, никто, кроме вас, подтвердить не может.
— Н-да, — протянул Турецкий.
— Вообще-то, я хотел бы знать, какое обвинение вы выдвигаете против моего клиента, — обратился к Турецкому адвокат. — Насколько я знаю, в нашем государстве пока нет статьи о продаже какой-либо информации. Кроме, конечно, совершенно секретной. Я надеюсь, в шпионаже вы моего клиента не обвиняете?
— Да нет, не в шпионаже.
— А в чем? Взятка в особо крупных размерах? Взятка за что? Да и, собственно, взяткой это назвать сложновато. Продажа информации? Так за это, как я уже говорил, статьи нет.
— Вы правы, — покачал головой Турецкий.
— Так в чем же заключается обвинение? Сокрытие от следствия важной информации?
— Пожалуй.
— А доказательства? Мой клиент совершенно не причастен к этому делу. Он же сказал, что нашел эту папку на улице. И ничего не знал о том, что в этой папке. Вот когда у вас будут веские доказательства, тогда и приходите.
— У нас есть протокол. Есть свидетель.
— Свидетель чего, простите?
— Того, что господин Сельвинский принимал от нас чемодан с деньгами. Это его секретарша.
— Ну и замечательно. Подавайте запрос в совет Думы. Запрос об аресте. Я полагаю, вам рассказывать обо всех нюансах не обязательно.
— Не обязательно.
— Так вот… Подавайте запрос, — насмешливо проговорил адвокат. — Еще какие-нибудь вопросы?
— Да нет, больше вопросов нет, — ответил Турецкий.
— Тогда не смеем вас больше задерживать.
— Конечно, конечно! — сказал Турецкий. — А чемоданчик, значит, тоже не ваш?
— Нет. Это ваш чемоданчик.
— Тогда мы его забираем и отдаем на экспертизу. Вы не волнуйтесь, если он не ваш и деньги тоже не ваши, там ведь наверняка не окажется ваших отпечатков пальцев…
Турецкий вынул из кармана большой полиэтиленовый пакет и аккуратно положил в него чемоданчик.
Сельвинский напрягся и переглянулся с адвокатом.
— Ну и папочку, которую вы нашли, тоже мы заберем. Раз она не ваша, и вы внутрь не заглядывали, то, значит, и отпечатков ваших внутри нет.
Сельвинский открыл было рот и тут же закрыл, так ничего и не сказав. Турецкий внимательно смотрел на него:
— Вы не волнуйтесь. Там разберутся. Это ведь простая формальность, не так ли? Все равно, даже если будет доказано, что вы брали взятку в особо крупных размерах, а также торговали компроматом, еще неизвестно, даст ли Дума разрешение на ваш арест… Не так ли?
