— Хорошо.
Врач и так был спокоен и умиротворен. За лечение Ирины ему посулили приятную на вид и на ощупь сумму. Как тут не быть умиротворенным и спокойным? Пусть инкогнито, пусть космонавт, пусть хоть сам профессор Синюгин, главное, чтобы деньги вовремя платили.
— Я хотел бы поговорить с ней. Вы можете это устроить? — продолжал Гордеев.
— А вот этого не стоит делать, — неожиданно проявил твердость врач.
— Ну Семен Тихонович, вы поймите, произошло преступление…
— Я сказал нет. Нашей пациентке нужен абсолютный покой. Кроме того, она большую часть времени находится в полубессознательном состоянии. Дня через два, не раньше, мы сможем вас допустить к ней.
— Два дня? — воскликнул Гордеев. — Да за это время черт знает что может случиться.
— А если я сейчас нарушу правила и позволю вам травмировать пациентку, случится я точно знаю что. И не собираюсь этого допускать. Я врач. Я клятву Гиппократа давал!
— А я-то вам деньги давал, — пробормотал Гордеев.
Врач пожал плечами:
— Во-первых, денег вы мне еще не давали, кстати, подпишите договор, хотя бы на свое имя, если вы не хотите раскрывать имя пациентки, а во-вторых, мы договорились по деньгам именно по поводу лечения, а не по поводу мучения больной.
— Может быть, за некоторое вознаграждение вы согласитесь…
— Может быть, за некоторое вознаграждение вы согласитесь оставить меня в покое, иначе я вынужден буду позвать охрану! — взвился наконец врач.
Гордеев был вынужден покинуть клинику. Два дня так два дня. По крайней мере здесь, в этой частной, мало кому известной клинике, она будет в безопасности. Оставалось за эти два дня разобраться с убийством Бурцева и с заказчиком осмия. «Скорее всего, это было одно и то же лицо», — думал Гордеев по дороге…
Павел Владимирович Осмоловский дежурил в эту ночь и как раз завершил обход, он решил наведаться в клизменную, чтобы с медсестрой Клавочкой отдохнуть — то есть выпить спирта, потому как иного отдыха во время дежурства он себе не позволял. Но даже такой невинный вид досуга был ему сегодня не доступен — в больницу вошли трое. Джабраил взял с собой еще двух воинов ислама, скорее для солидности, чем для поддержки: он был уверен, что один справится с этими докторишками.
— Вы к кому? — настороженно поинтересовался Павел Владимирович. Пациентов чеченской национальности у него не было.
— Мы к женщине! — ответил Джабраил.
После того как Гучериев довольно ощутимо съездил ему по физиономии, Джабраил потерял покой. Они вернулись на место дислокации, где ему было выдано оружие и двое помощников. Оседлав джип, чеченцы отправились на поиски Ирины. Они не знали, как ее зовут, кто она, но Джабраил был уверен — женщина далеко не ушла. Они кружили по району, прилегающему к тому оврагу, куда свалилась «десятка» Ирины, около двух часов, расспрашивая прохожих, пока на заправке они не столкнулись с парнем, пытавшимся продать им сережки и дамские часы.
— Откуда? — спросил Джабраил. — Ясно, что ворованные, но все же интересно как-то.
— Что тебе интересно? Берешь? Давай деньги! Быстро!
— Ты со мной так не разговаривай, — рассудительно заметил Джабраил, — ты со мной по-другому разговаривай.
— А чего медлить-то? Берешь, нет?
Джабраил решил пойти ва-банк.
— Я знаю, чьи это. Это моей женщины серьги. Где она?
— Какой твоей женщины? Да такая женщина с тобой в одну машину не сядет! — разозлился собеседник.
— Сядет. И ляжет, — нагло соврал Джабраил, небрежно запуская руку за пазуху. Братья приблизились к нему и повторили в точности этот жест. — Где ее автомобиль? Где она сама?
— Да не было никакого автомобиля, — не на шутку перепугался парень. — Она топала по шоссе с костылем, я ее подвезти решил.
— Куда?
— Ну она ехала, а потом передумала, — неуверенно сказал водитель, ему стало несколько не по себе ото всех этих вопросов.
— Где она? — повторил Джабраил.
— Да я в лес ее завез, вон там, за Выхухолью.
— Выхухоль — это что?
— Да речка. Там поворот сразу будет и лесок. Я ее туда отвез, деньги забрал, серьги забрал. Ну я же не знал, мужик, что это твоя женщина. Думал — шляется тут. Хромала она сильно. И какая-то странная была.
— На нее враги напали. Ты бросил ее одну в лесу?
— Я ей сказал, чтобы в больницу шла. Там больница рядом, — залебезил дорожный грабитель. — Она дойдет, там близко было. Ну сам понимаешь — не мог я у нее не забрать серьги. Хочешь — забирай, отдашь ей потом. И часы забирай.
Водитель начал вытаскивать из кармана награбленное.
Джабраил сунул означенные предметы за пазуху, поближе к сердцу и револьверу.
— Я тебя найду. Я запомнил номер твоей машины. Если с моей женщиной что-то случилось — я убью тебя как собаку.
— Да что с ней случится? — пробормотал бедолага. Бумажник он решил чеченцу не показывать — и так прогорел!
Джабраил и его люди отправились по следу Ирины. Решили начать с больницы, а если она там не обнаружится — обойти все окрестные дома. Щеку воина ислама жег несправедливый удар командира. О таком не забывают.
— Мне сказал один человек, что моя женщина здесь, — заявил Джабраил, глядя в глаза Павлу Владимировичу. — Ты знаешь, где она?
— Тут много женщин, — врач решил сыграть в сурового, но туповатого эскулапа. — Какая из них твоя? Как твою зовут?
Джабраил задумался. Не может же он не знать имени своей женщины!
— У нас много пациенток. Приемные часы начинаются после обеда. Подождите на скамеечке, пациенты выйдут погулять, и ваша женщина вас узнает.
— Моя не выйдет. Ей плохо очень.
Павел Владимирович струхнул. Он теперь не сомневался, за кем именно приехали чеченцы, но виду не подал.
— Вы знаете, беременных у нас нет! — деланой глупой улыбкой маскируя страх, произнес он.
— Она не беременна. Она на машине каталась и упала. Ее в больницу отвезли.
— Знаете, у нас тут есть неподалеку еще одна больница, — пробормотал Павел Владимирович, — за Выхухолью, в ту сторону…
— Он ее в эту сторону отвез. Где она?
— Кто? Вы хоть имя назовите, мы у сестры сейчас спросим.
— Сестра! — повелительным тоном крикнул Джабраил. Никакая сестра к нему, понятно, не подбежала. Здесь были другие сестры и другие законы.
— Мы зовем ее Гюльнара, — наконец сказал Джабраил, вспомнив имя своей любимой жены. — Она собирается принять ислам. Но документами пользуется старыми. Когда мы сошлись, она велела забыть ее нечистое имя, и я забыл. Она очень хотела.
— Гюльнара. Очень красивое имя, — осторожно заметил Павел Владимирович, — но у нас нет пациентки с таким именем. Правда, Надюша? — окликнул он пробегавшую мимо медсестру. — Гюльнара к нам в последние дни не поступала?
