— Но точно вы этого не знаете?
— Не знаю, — покаялся он, — но хоть что-нибудь горячее мы из них вытрясем!
В кафе он долго отогревал о чашку худые руки с длинными, как у профессионального пианиста, пальцами, глотал горячий шоколад, потом капуччино, потом снова шоколад, стараясь не смотреть, как Женя уплетает лимонный пломбир с орешками и медом.
— А почему бы не пригласить кого-то другого повторить попытку? — спросила она, управившись с мороженым. — Что, в стране мало шахматистов-патриотов? Почему вообще пригласили Болотникова и Мельника? У них наибольший рейтинг? Так нет же. Самые молодые? Как будто тоже нет.
— Тут все не так просто. Шахматным компьютером уже никого не удивишь. Когда-то это была новость, сенсация. С компьютером играли исключительно чемпионы мира. Теперь все привыкли и к компьютерам вообще, и к тому, что они могут обыгрывать даже чемпионов. Не хочу сказать, что всерьез играть с компьютером стало немодно. Скорее, все совсем наоборот, даже такие старейшие мэтры, как Смыслов, попробовали себя в виртуальных партиях. Но заполучить действующего чемпиона для тестирования очередной новой разработки все сложнее и сложнее. Тем более конкретно наш случай. Дебютную базу для «Владимира» готовил фактически Осетров, он же модифицировал старый, еще времен Ботвинника, алгоритм, то есть из элементарных этических соображений он лично играть с компьютером не мог. Кто-то отказался из антагонистических соображений, кто-то — из-за участия в других турнирах. Насколько я понимаю, организаторы матча вели переговоры с ветеранами, но там никто особого энтузиазма не проявил. Оставалось или приглашать иностранцев, но это стыдно — русская школа шахмат самая сильная в мире, зачем же нам иностранцы, хотя на Украине, например, сейчас очень сильные шахматисты, можно было их пригласить, — или выбрать из наших помоложе. Так и получилось, что в турнире появились Константин и Богдан Болотников.
— Но почему все-таки нельзя найти еще пару таких же помоложе и доиграть? Всем ведь, наверное, интересно узнать: хороший компьютер или как всегда?
— Деньги, Евгения. Деньги-то кончились! Их и так было немного. Организационные расходы съели половину, наверное. Я, конечно, могу только предполагать, мне смету никто не показывал, но я почти уверен: еще на одну попытку не хватит. Призовой фонд был объявлен: двести сорок тысяч долларов. Сколько-нибудь — как минимум сорок тысяч, но все идет к тому, что намного больше, — должны получить Болотников и Мельник, вернее, их наследники. Если все повторять… в общем, вы понимаете. Спонсоров набралось много, но дали все по чуть-чуть. Ни российская, ни международная шахматная федерация финансировать проект, естественно, не будут. А фантастический слух, не представляю, откуда взявшийся, о том, что именно «Владимир» довел Болотникова и Мельника до самоубийства, вообще отбил у кого-либо желание вкладывать деньги в проект.
— Мовсесяну это не кажется фантастикой, — заметила Женя.
— Вот именно! — подхватил Чирков. — Вот именно, черт бы его побрал!
— Из-за этого вы с ним сегодня поцапались?
— Да. Он собрался на встречу с организаторами матча и разработчиками и настоятельно просил меня избавить их общество от моего присутствия.
— Почему?
— Да потому, что Мовсесян собирается выколачивать из них деньги именно под лозунгом агрессивности и даже смертельной опасности «Владимира I». А я эту точку зрения категорически не разделяю. Причем не на пустом месте. Я тоже в какой-то степени приложил руку к разработке дебютной базы «Владимира»: по просьбе Осетрова я подбирал и систематизировал наиболее яркие партии Мельника, их анализ впоследствии был заложен в память компьютера, я видел тесты, я сам сыграл партию с «Владимиром», собственно, поэтому я отвергаю предположения Мовсесяна. Но я своим несогласием нарушил бы монолитность их рядов.
— Их?
— Разумеется. Не знаю, могу ли я обсуждать с вами…
— Положитесь на мою скромность, — усмехнулась Женя.
— Хорошо, — усмехнулся он в ответ. — Инициатором войны с Development Comp.Inc., по-моему, является тетушка Константина. А Мовсесян, как верный рыцарь и многолетний друг, отстаивает ее интересы. А еще, конечно, он давно собирался оставить тренерскую работу и полностью переключиться на ICS. Школа сейчас на мели, но призовые деньги от этого турнира, которые Константин, еще не заработав, уже пообещал вложить в ее восстановление, могли бы если не возродить проект, то, во всяком случае, обеспечить Мовсесяну пожизненную пенсию… Может, достаточно Мовсесяна? Вы ведь хотели говорить не о наших с ним неладах?
— Я хотела узнать ваше мнение: могла ли смерть Мельника вообще быть не связанной с этим матчем?
— Конечно. Я вам скажу больше. На мой взгляд, гибель Константина и Болотникова не связана не только с этим матчем, но и с шахматами вообще.
Вот те раз! Женя даже слегка оторопела, но не подала вида. Она-то сразу склонялась к версии, что шахматы — не более чем фон, среда обитания жертв. И вот совершенно неожиданно обрела союзника и единомышленника в лице шахматиста же.
— Но… в чем же, по-вашему, причина этих последовательных самоубийств?
— Скажите мне одну вещь, Евгения, интерес шахматной федерации — а вы ведь для них стараетесь? — вызван недоверием к результатам официального следствия?
— Думаю, да.
— Вот и мне не верится, что случились два самоубийства.
— Вы хотите сказать, что их было больше? — прищурилась Женя.
— Я хочу сказать, что их было меньше. А если хотя бы одна смерть самоубийством не была, то причины следует искать, я лично думаю, и вне матча, и вне шахмат. Вот.
— Но кого же, по-вашему, убили? Болотникова или Мельника?
Чирков с минуту неотрывно смотрел ей в глаза, проверяя, смеется она над ним или воспринимает серьезно. И, убедившись, что никто и не собирается поднимать его на смех, мотнул головой, убирая волосы, и ответил:
— Мы сейчас, разумеется, переходим в сферу гипотез, но из общих соображений полагаю, причины убивать Болотникова вполне могли существовать. Я не очень хорошо его знал, и тем не менее общее впечатление у меня сложилось. Болотников при скверном характере, который уже сам по себе располагает к появлению врагов, был еще и патологическим авантюристом. Посмотрите на стиль его игры, и вы увидите человека. Это еще одна гипотеза, но если в жизни он вел себя так же, как за шахматной доской, то возможно, очередная его авантюра плохо закончилась… Знаете, я еще возьму шоколада.
— На здоровье. А Мельник?
— Что — Мельник? Это, в конце концов, дело следствия — выдвигать и проверять версии. Я могу, конечно, построить еще одно предположение: например, убийца решил дополнительно запутать следствие. Если бы погиб только Болотников, сыщики, будь они хоть немного трудолюбивей, могли начать перелопачивать всю его подноготную и, возможно, нашли бы какие-то мотивы и для убийства. Когда погибает еще и Мельник, мгновенно становится ясно… по крайней мере, следователям, что все дело в матче, в компьютере. Особенно после разговоров Болотникова о психическом воздействии компьютера.
