Правда, был момент, взял он грех на душу. Те три тысячи долларов, который столь щедро, а в общем-то, и не по делу отвалил Минаев за то, что Юрий поговорит и, возможно даже, проконтролирует в чем-то Женьку Елисеева, он не стал тратить на обеды в зимних садах ресторана «Прага». Он их отвез в «Глорию», компенсировав таким образом время, затраченное ребятами на его собственные адвокатские дела. Сумма вполне пристойная, Денис не возражал. Курочка ведь по зернышку клюет, да сыта бывает.
А что касается Женьки, то Гордеев, честно говоря, просто забыл о нем. Да и времени прошло всего ничего, неделя-другая…
И вот Женька сам напомнил о себе. Позвонил с утра пораньше и сообщил прямо с ходу:
— Слышишь, там велено передать, что сегодня двенадцатичасовым прилетает Галка. Не знаю, чем ты ее так достал, но она просила, чтоб ты обязательно встретил. Со мной вместе, разумеется.
— Понял. А где твое «здравствуй»? Или вас не учили?
— Учили, не беспокойся, — сердито ответил Елисеев. — Но я еще не забыл, что твоими заботами шеф меня кинул, как последнего фраера.
— Евгений, я тебе уже устал повторять, что к вашим с Минаевым делам я не имею больше ни малейшего отношения. Плевать мне на вас, ребята. Я деньги зарабатываю. Когда платят, говорю «спасибо». Когда пытаются обвести вокруг пальца, посылаю подальше. Либо бью морду. Пора бы понять. А вот Галку встречу с удовольствием. Она мне просто нравится как женщина. Достаточно тебе?
— Так, может, ты-ы…
— Ну договаривай! Не стесняйся! Да, может, я… Ты же не знаешь ничего, свечку тебе держать не дозволили, верно? Так что не бери лишнего в голову. А чтоб ты мне и дальше голову не морочил, я поеду на своей машине, а ты на своей. Ну а там решим, с кем захочет покататься Галя. Привет. Да, кстати, ты еще не начал работать над статьей? Смотри, Минаев обидится и вообще исключит тебя из круга знакомых.
— Тебе-то какое дело? — окрысился Евгений.
— Абсолютно никакого. Просто он перед отлетом просил приглядывать за тобой. По возможности. А я забыл. Ты вот позвонил, я и вспомнил. Похоже, ты теряешь доверие, Женечка.
— Сказал бы я тебе, да… Ладно, при встрече.
— Давай, только не забывай, что у тебя другая весовая категория.
Трубка отключилась, а Юрий стал размышлять, что это: простое желание Галочки увидеться на бегу или у них там опять что-то случилось? И вот вспомнил ее, растаял, подумал, что было бы очень даже неплохо провести с ней ближайший уик-энд. Но взял себя в руки и стал одеваться на работу. До двенадцати времени было более чем достаточно.
Она выглядела еще краше, чем в прошлый раз — все было вроде то же самое: и короткая, отороченная пушистым песцом дубленка, и кокетливо сдвинутая песцовая же шапочка, и восхитительные ножки на каблучках, и личико румяное, но — то и не то, видать, воспоминания добавили обаяния.
— Ой, мальчики! — радостно воскликнула она, увидев встречавших, улыбающегося Гордеева и хмурого Елисеева. — Если б вы только знали, как я счастлива вас видеть! Как я соскучилась!
Но даже и эта совсем не показная радость не смогла растопить лед чем-то оскорбленной души юриста-журналиста.
Через плечо у Галочки болталась небольшая дорожная сумка, а под мышкой она держала черную папку с какой-то странной красного цвета заплаткой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что эта заплатка из контрастного материала есть как бы шутка дизайнера. Любопытная папка, Гордеев таких прежде не видел. Заметив интерес, Галя сообщила, что такие недавно появились в продаже у них в Белоярске. И если надо…
Нет, Гордееву не нужно было, тем более что материалы, содержащиеся в папке, как он скоро понял, предназначались совсем не ему, а Елисееву. Это были те обещанные Минаевым документы, которые и должны стать той бомбой, что разорвется в Белоярске в самый ответственный момент предвыборной гонки. Ну что ж, каждому, как говорится, свое. Пусть журналист пашет, хватит ему бездельничать, пора отрабатывать свой хлеб. Именно об этом и говорил Гале перед отлетом Алексей Евдокимович. И конкретно за этим и просил он приглядывать Гордеева. Так что никаких нарушений устного договора, оказывается, еще не произошло, зря Юрий моментами маленько казнил себя. Однако мало ли что? Каяться он ни перед кем, даже Галочкой, не собирался.
А Галя тем временем сообщила и еще одну новость. Оказывается, она только за тем и прилетела, чтобы передать документы. И его попросила приехать в аэропорт только в связи с явственным ощущением, что вокруг этой самой папки начинают твориться какие-то непонятные вещи. Но этого в двух словах не расскажешь — надо бы где-то присесть и обстоятельно поговорить. После чего она будет считать свою миссию выполненной.
Юрий Петрович предложил ей пройти в кафе. И сам не завтракал, и Галочка, поди, в самолете ничего, кроме водички, не попила? Она уже как-то призналась ему, что терпеть не может эти авиационные кормежки, поскольку единственное, что там может быть съедобным, — это упаковка джема размером с чайную ложку.
Евгений против кафе тоже не возражал. Лицо его по-прежнему было мрачным, но теперь на нем появилась еще и печать задумчивости. Видно, решал для себя какой-то жизненно важный вопрос…
Еще ожидая появления Галочки, Гордеев невольно обратил внимание на высокую женщину, закутанную в меха, которая, вероятно, первой покинула прилетевший самолет и быстрыми шагами прошла по «кишке» раздвижного коридора, присосавшегося к открытому люку воздушного лайнера. Женька, тот, занятый своими явно невеселыми мыслями, не обратил на нее никакого внимания, а вот Гордеев подобно молодому жеребцу, услышавшему клич военной трубы, мгновенно воспрянул, приосанился, кинул пытливый взгляд, на всех без исключения языках означавший вполне конкретную и не нуждающуюся в переводах мысль: «Ах, мадам, да попадись вы в мои руки…» Наверняка взгляд был слишком красноречивым, потому что эта эффектная женщина даже вздрогнула слегка, но шага не сбавила, лишь «мазнула» внимательными глазами по лицу Гордеева и подняла руку, приветствуя кого-то в глубине зала, где собрались встречающие. А уж вот это совершенно не интересовало Юрия Петровича — мало ли кто может встречать такую женщину! Муж, любовник, просто поклонник или заранее оповещенный водитель… Каждому — свое, это хорошо известно.
Увидев наконец вышедшую в коридор Галочку, Гордеев, естественно, немедленно забыл о той женщине. Но теперь, устроившись за столиком возле окна, за которым расстилалась огромная площадь, уставленная автомобилями, Юрий Петрович неожиданно снова увидел ту эффектную даму. И заинтересовался. Она разговаривала за окном с высоким и вовсе не старым мужчиной в черной синтетической куртке и спецназовской шапочке. Почему именно спецназовской? А потому, вероятно, что брюки этого мужика были заправлены в высокие шнурованные ботинки, которые носят «силовики» — кажется, они называются «берцы». Чем еще привлек внимание этот мужик? А еще одной любопытной деталью одежды: отвороты его полурасстегнутой куртки были белыми. Черная куртка с белой подкладкой? В принципе, конечно, симпатично…
