Ну а про убийство Валерия Смирнова вообще говорить не приходится. «Дохлый висяк», как доложил прокурор и смущенно опустил повинную свою голову. Главный законник, а разводит руками…
На что всерьез рассерженный губернатор в открытую, не стесняясь, заявил прокурору, что дальше такую работу он терпеть не намерен. Как же людям в глаза-то смотреть? Что им говорить? Кто в конце концов в городе хозяин?
Разгон шел не с глазу на глаз, а в присутствии достаточного количества людей, облеченных властью в крае. Так сказать, мини Совет безопасности, в который входили все руководители силовых и правоохранительных структур, начиная от начальника УФСБ и кончая руководителем патрульно-постовой службы.
Итоги предварительного расследования показали, что и милиция, и прокуратура просто-таки топчутся на месте, разводя руками.
И вот тут очень к месту пришлась поистине анекдотическая история о двух московских ментах, которые одним жестом покончили с «официальной проституцией». Ну а неофициальная — бог с ней, где ж ее нынче нет? Вот уж воистину: хочешь жить — умей вертеться! А в этой «профессии» вертеться надо ого-го как!
Но анекдот анекдотом, а принимать решение требовалось немедленно. Хватит тянуть! Хватит обманывать общественное мнение, тем более теперь, когда до губернаторских выборов остается меньше трех месяцев!
Гусаковский закрыл сердитое совещание, обещав лично подумать и принять кардинальное решение.
В кабинете остались трое: он сам, Лидия Михайловна Горбатова и Егор Алексеевич, его помощник по оперативным вопросам.
Вопрос первый: что слышно о чертовой папке?
Егор доложил, что, если свидетельство известного товарища верно, документы могут в настоящий момент находиться лично у Минаева. Обыск в доме покойного Кобзева, который проводили следователи прокуратуры и местные оперативники, в буквальном смысле ничего не дал. Никаких документов, имеющих отношение к комбинату, не найдено. Да и зачем они отставному директору?
— Большую ошибку допускаешь, — возразил Гусаковский. — Если бы документов вообще не было, к чему тогда весь сыр-бор? Надо знать своих противников. Например, могут ли они подбросить туфту? Станут ли провоцировать встречные действия? Это ведь большой талант надо иметь, чтобы разгадать маневр. И не купиться на блефе, — сказал Гусаковский, заставив помощников задуматься, но сам же и ответил: — Да нет, не те они ребята, чтоб со мной в покер играть. Да и не их это дело — карточные игры. Разве что Журавлев. Но его нынче, особенно после возвращения Минаева, в расчет брать не приходится, слаба фигура оказалась…
— А сам Алексей, — поддержала губернатора Лидия, — человек слишком прямой, слишком углубленный в свое дело, чтобы заниматься интригами. Не его это хобби.
— Возможно, — осторожно согласился губернатор. — Но категоричным я бы не был. И если Юрка Кобзев передал ему компромат на меня — а я примерно догадываюсь теперь, что бы это могло быть: не бомба, конечно, но все равно очень неприятно, — то, значит, у Лешки Минаева созрела идея пойти ва-банк. А тогда и все средства хороши. Я бы на его месте поступил именно таким образом: подождал бы еще немного, а потом вылил бы порядочный ушат помоев прямо на голову обывателю. И именно в тот тактический момент, когда этот гребаный обыватель должен будет решить, куда кидать свой голос, в какую урну.
— Но если это действительно так и вы, Андрей Ильич, не ошибаетесь, то слива компромата следует ожидать не ранее чем через месяц. А может быть, и позже. Иначе ведь сила удара явно ослабнет. Разве не так?
— Хорошо сидеть в тепле и думать, что на улице мороз, который тебя никоим образом не достанет…
— Но мы ж не можем отменить времена года, — сострил Егор.
— Точно, не можем. И не будем.
— Что-то я не понимаю, о чем вы, господа? — нахмурилась Лидия. — Объясните дуре!
— А чего тут неясного? — засмеялся Гусаковский. — Ты не дура и все прекрасно понимаешь. А вот Егор верно заметил, что если нельзя сменить зиму на лето, то можно хотя бы обезопасить себя от источника мороза. Верно, Егор?
— Так точно, товарищ генерал, — улыбнулся тот. — В самый корень.
— Тогда давайте примем такое решение: попробуем все-таки прояснить для себя, о чем думает Алешка, нет ли у него новых ходов?… Кстати, что там с его журналистом? Уточните. И — начнем, помолясь, как говорится. Сроку — два дня. А то веселые московские ребятки в нашем раю окончательно растеряют свою невинность. Их же наши гостиничные бляди, поди, за героев теперь держат? Отбою нет? А? А еще пригляди, Егор, это уже по твоей части, чтоб на них раньше времени наша братва не наехала. Чтоб разборка не случилась. Ты там потихоньку предупреди, кого надо… И ты по твоей епархии, Лида, выясни, что там получилось с «Рассветом» и как наши.
— Выяснять уже не надо, Андрей Ильич, — неохотно ответила помощница. — Согласно нашему договору, Журавлев «Рассвет» прикрыл, это успел. А вот с документами получилась задержка. И совсем некстати, Лешка-то из тюрьмы вышел. Короче, договор, уже оформленный с нашей фирмой, был немедленно опротестован. Этот буквоед Минаев нашел-таки зацепку. Но и не в ней даже суть, а в том, что потребитель неожиданно для всех от посредничества «Рассвета», как обещал, не отказался. И теперь Игорь со своими акциями на бобах, а нам остается тихо радоваться, что не сгорели на неустойках. Плохо, конечно…
— Да уж чего хорошего! А почему — сказать?
— Было бы интересно…
— А потому, что надо было не спать твоему Журавлеву, а немедленно действовать. Мы зачем Лешку на нары кинули? Просто из прихоти? Нет, мы осуществляли свою долговременную политику! А эти родственнички Журавлевы, вместо того, чтобы торопиться брать дела в свои руки, действовать, предались бла-го-ду-шеству!
Гусаковский произнес это слово по слогам, демонстрируя к нему полное свое презрение. Ненавидел он и это слово, и действия, с ним связанные.
— Просрали, — шепотом и без улыбки добавил Лидии Егор Алексеевич, но она сердито отмахнулась от него. Он еще, видите ли, будет комментировать.
— Егор, — посмотрел на помощника Гусаковский, — ты и это обстоятельство тоже поимей в виду. На будущее.
— Понял!
Сказанное для Егора обозначало, что надо начинать думать о том, как в обозримом будущем поступать с нерадивым помощником и неверным другом директора Минаева. Это, в общем, не проблема. А вот зачем губернатор по-прежнему цацкается с этим депутатом, тут Егор Алексеевич ничего не мог понять. Но он верил, еще с времен прежней службы у генерала, что Андрей Ильич ничего зря не делает. Возможно, он и тут имеет какой-то свой, непонятный другим интерес.
Выполняя поручение губернатора, Егор Алексеевич встретился с москвичами. Начал давать вводные. И по существу задаваемых ими вопросов быстро понял, что имеет дело действительно с профессионалами.
Ну там материалы оперативно-следственной бригады — не проблема, отвезти на место преступления, показать то, другое, обеспечить транспортом — это все семечки. А вот, скажем, на простой, с точки зрения Егора, задачке — найти исполнителя и вышибить из него необходимые показания на заказчика — возникли вопросы, на которые сразу-то путем и не ответишь. И для этого пришлось, хоть и не поручал ему этого Андрей Ильич, вводить приезжих во все тонкости местных взаимоотношений властей и производителей, правоохранителей и криминалитета и всего прочего, прояснять москвичам суть ситуации, а также причины и диспозицию противостояния главных противоборствующих сил. Ну да, чтобы действовать с развязанными руками, они должны свободно плавать в исходных данных.
