— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они хорошие психологи?
— Если нагло и откровенно залезть в чужой карман, то пострадавший, долго не раздумывая, побежит в ближайшее отделение милиции. А если хитро обвести вокруг пальца, посулив, пообещав при этом манну небесную, то не каждый обведенный вокруг пальца осмелится выставить напоказ свою глупость, дав этому делу огласку. Кроме того, умные и ловкие проходимцы пользуются и тем, что обманутый даже вполне честный человек далеко не всегда будет искать защиты у власти… ну ты понимаешь почему.
— Нет, не понимаю, — покачал головой Великанов.
— Еще и по причине недоверия к этой самой власти, — интимно сообщил адвокат, внимательно наблюдая за реакцией своего клиента. Реакции не было никакой. «Ну и жук, — подумал Гордеев. — Ему бы в шпионы».
— Вообще-то неудивительно, — сказал вдруг Великанов.
— Что именно?
— Что доверяют больше проходимцам, чем государству.
— Почему же?
— Психологическая наука считает, что первое впечатление о человеке на тридцать восемь процентов зависит от тона голоса. А как у нас государство с людьми разговаривает? — Вопрос был, конечно, риторический.
— На сколько процентов? — заинтересовался Гордеев.
— На тридцать восемь.
— Ага. А остальное?
— На пятьдесят пять процентов — от визуальных ощущений. И только семь процентов — от того, что говорит твой новый собеседник. Словом, выводы, о которых говорят психологи, полностью соответствуют первой части пословицы — встречают по одежке…
— Что в совершенстве и используется мошенниками, — резюмировал Гордеев.
Свидание было окончено. Гордеев сказал, что придет завтра в то же время.
— Постарайся, чтобы у тебя в это время никто не болел, — пошутил он.
— Не обещаю, — вполне серьезно ответил Великанов.
Они попрощались, и адвокат ушел.
5
Через несколько минут в комнате появился Ковалев. Внимательно посмотрел на зэка:
— Есть хотите?
Великанов кивнул. В самом деле, зачем скрывать?
— Пошли.
Они вернулись в кабинет опера, где уже ждал обед, явно не зэковский — наваристый борщ, гора котлет из баранины, салат из капусты с помидорами, минеральная вода. У Великанова второй раз за день закружилась голова. Садясь за стол, он спросил:
— Гражданин майор, может, объясните, что за запах стоит? Прямо как у нас в Химках.
Действительно, гарью несло все более ощутимо.
— Пожар на целлюлозно-бумажном комбинате, — после недолгого раздумья сказал Ковалев. — Только что звонил, выяснял. Так что не мечтайте, это не зона горит, — ухмыльнулся кум. — А Химки, кстати, смешное слово. Это, вообще, где?
— Вы в Москве были когда-нибудь?
— Обижаете, начальник.
— Кто здесь начальник? — горько улыбнулся Великанов.
— Ну и все же?
— Химки — это почти Москва, сразу за Кольцевой автодорогой — по обе стороны Ленинградского шоссе. Если вам нужен экскурс в историю, то в пятнадцатом — семнадцатом веках это была просто большая торговая дорога. В начале восемнадцатого века был проложен Санкт-Петербургский тракт, который соединил Москву с новой столицей. Вдоль тракта возникали новые деревни, развивались ремесла по обслуживанию путешествующих, строились почтовые станции. В первой половине девятнадцатого века закончилось строительство Санкт-Петербургского шоссе. По этому пути еще Радищев ездил.
— Это какой-то знаменитый спортсмен? — улыбнулся Ковалев. — Шучу-шучу. Так город старый?
— Нет, до войны появился…
— Маленький?
— Не сказал бы. Там куча районов — Планерная, Подрезково, Ново-Подрезково, городок Сходня, Бутаково.
— А вы же москвич, Великанов, так что же вас в провинцию поперло?
— Доктор везде доктор.
— Ну-ну, — сказал Ковалев. — Чужая душа — потемки, это мы понимаем.
— Сомневаюсь, — сказал Великанов.
— В чем?
— Что вы понимаете.
— Слушайте, Сергей Сергеич, вы умудряетесь даже за едой хамить. Это же, наверно, не способствует пищеварению. Помалкивайте и на котлеты налегайте.
Великанов последовал совету относительно котлет, но все же не промолчал:
— Тут вы ошибаетесь. Хорошая застольная беседа как раз стимулирует пищеварение.
— Вот как? — удивился Ковалев. — А как же: когда я ем я глух и нем?
— Ерунда. Предрассудок. Когда в меру и доброжелательно.
— Вот, — с удовлетворением подчеркнул опер, — не зря я все-таки с вами общаюсь. Хотите вы или не хотите, а информацию я от вас получаю.
Великанов улыбнулся. Пожалуй, Ковалев ему сейчас даже немного нравился. Или это следствие вкусного, сытного обеда, переизбытка впечатлений и общей расслабленности? Пожалуй, что и так. Но ведь невозможно все время быть на стреме! Десяти лет так не прожить…
И как медик, и как зэк, Великанов знал, что содержание в тюрьме или на зоне — это постоянный стресс. Гнетущая обстановка может подтолкнуть неискушенного человека на поступки, о которых потом придется пожалеть. Поэтому всегда следует быть крайне предусмотрительным. Он часто вспоминал расхожую фразу из американских фильмов, когда полицейский говорит задержанному: «Все сказанное вами может быть использовано против вас».
Не стоило, конечно, утверждать, что исключительно все сотрудники, с коими приходилось общаться арестованному, а потом зэку Великанову были непорядочны, — наверное, процент мерзавцев среди работников СИЗО и колоний такой же среднестатистический, как и в любой другой отрасли. Однако всегда лучше действовать исходя из самого худшего варианта. Так, медики при случайных связях рекомендуют предохраняться; арестованному же надо проявлять здоровую настороженность. Великанов рассуждал так: порядочный следователь (надзиратель, опер и так далее) поймет состояние арестованного и не изменит к нему отношения. А на мнение непорядочного человека нет смысла обращать внимание вообще. К сожалению, правила игры и поведения он понял далеко не сразу. С адвокатом вот ему не слишком повезло. Рудольф Сладкий был глубоко пожилой человек, относившийся к происходящему слишком философски, и он не догадался (или не захотел?) предостеречь Великанова — ни в коем случае нельзя поддаваться на провокационное предложение доказать свою невиновность. А химкинский следователь Ротань, судя по всему, именно так и поступил. Любой человек и так считается невиновным до обвинительного решения суда, оправдываться он не обязан. И если у правоохранительных органов имеются подозрения, то им их и обосновывать, черт побери! Но теперь было поздно — приговор давно вынесен, и, значит, подозрения обоснованные, в общем…
