— Что, муж — яростный болельщик? — поинтересовался Гордеев, как-то не веря еще в серьезность происходящего.
— Да я скоро телевизор разобью о его голову! Просто вот возьму и пожертвую имуществом и сериалами ради спокойствия семьи! Совсем мужик ошалел от своего футбола. И головы его мне совсем не жалко: он все равно ею только о турнирной таблице думает. Дело дошло до того, что эта игра для него, похоже, единственный свет в окошке! Если газета — то о футболе. Если новости смотрит — то только спортивный блок. В выходные опять же лучший отдых — на диване, с пивом и футболом. Причем у меня такое впечатление, что ему все равно, кто с кем играет: наши, не наши, главное — процесс!
— То есть?
— Когда муж у телевизора, он прямо-таки в астрал какой-то уходит: ни я, ни дети его не интересуют. Вопросов моих не слышит, ответа не дождешься, и не дай бог переспросить чего — раздраженно рявкает. Во время матча орет по поводу и без. Гол забили — крики, не забили — все равно крики. Хоть из дома уходи. А по окончании игры наша квартира превращается в революционный Смольный — долгое обсуждение с друзьями состоявшегося матча: «Такой пас пропустить!», «Мазила!», «Бегают по полю, как дохлые ежики!» А мне с подругой больше десяти минут по телефону говорить запрещает. Я вообще не понимаю, что он в этом футболе находит! Смотреть же противно, эстетики никакой: потные мужики носятся по полю, сшибают друг друга и постоянно плюются. А муж этим наслаждается!
— А он, кстати, где работает?
— Он егерь.
— Так вы что же, в лесу живете?
— Да нет, конечно! Это он там живет — иногда. Периодами.
— И чем он занимается в своем лесу?
— Как положено: организует охоту и присматривает за охотничьим хозяйством — тут недалеко, за городом. К нему всякие важные шишки на охоту ездят.
— Наверно, здорово так жить, — предположил городской человек Гордеев.
— Не знаю, — отрезала медсестра Феофанова. — Ему, может, и здорово, а мне уже край! То его нет неделями, то воткнется в телевизор — и все равно словно нет. Ну что же мне, разводиться с ним, что ли, теперь?! Четырнадцать лет вместе прожили… Может, все-таки в тюрьму? Ненадолго.
— Разводиться, конечно, не надо. И в тюрьму тоже не надо. К чему такие крайние меры? Вы же медик, вы должны понимать, что…
— Иногда хирургия единственный способ, — отрезала Феофанова. Но как-то уже не слишком убежденно.
— Так вы же ему шоковую терапию предлагаете, — возразил Гордеев. — А детям каково без отца будет?
— Они привыкли. Когда он в лесу…
— Подождите. А почему вы вообще считаете, что вашего мужа можно посадить только на несколько месяцев? А если его там дольше продержат? А если большой срок дадут?
— А за что?
— Вот именно — за что? — ухватился Гордеев. «Какой-то театр абсурда, — подумалось ему. — Турецкому рассказать — не поверит, засмеет. Эх, почему я не писатель?.. Сидел бы сейчас на даче с трубкой в зубах…»
Феофанова нахохлилась и отвечать, кажется, не собиралась.
— Ну так как же? — настаивал Гордеев.
— Вы же адвокат, — сказала наконец Феофанова. — Вы мне и подскажите — какое-нибудь там мелкое хулиганство, чтобы на много не потянуло. Ну драка там, допустим, да?
Гордеев отрицательно покачал головой:
— Нет, мы с вами не будем его сажать.
— Не будем?
— Нет.
— А что будем делать?
— Да уж придумаем что-нибудь.
— Считаете, обойдется? — с надеждой спросила Феофанова.
— Обязательно. — Адвокат встал и немного походил по кабинету, он знал, что в определенный момент на клиентов это действует успокаивающе. — Значит, так, — распорядился Гордеев, — говорите, футбол смотрит? Говорите, оторваться не может? Тогда вот что: пусть за каждый выигранный матч он платит вам двадцатку.
— Как это? — опешила рыжая. — Он — мне? Платит? Но при чем тут деньги?
— Очень просто. Вы берете за свое неудобство денежную компенсацию. Вы же к адвокату пришли, правильно? Это нормальная юридическая практика.
— О, — сказала посетительница после некоторой паузы, когда Гордеев уже почти решил, что совет неудачен. — О! Это мне нравится. Это вы здорово придумали! Но ведь… наши, кажется, нечасто выигрывают, а?
— Это точно, — подтвердил адвокат. — Поэтому за каждый проигранный матч пусть платит червонец. За ничью — тоже. Надо сделать так, чтобы вы не остались внакладе в любом варианте.
— А может, лучше наоборот? — засомневалась посетительница. — За этот двадцать, а за тот — десять?
— Надо же пощадить его чувства, — объяснил Гордеев. — Войдите в положение болельщика. Не жадничайте.
— Я пытаюсь войти, — вздохнула женщина.
«Как бы от нее наконец отделаться», — подумал Гордеев.
— А другие виды спорта муж уважает? — спросил он.
— Нет, — снова вздохнула она. — Только футбол.
— Вот вам еще один выход. Сейчас Олимпиада идет, едва ли не круглосуточно показывают по разным телеканалам. Выберите себе тоже что-нибудь и смотрите в свое удовольствие, хотя бы четверть часа в день — демонстративно. Гимнастику там, плавание. Что-нибудь для души. А то наши все проигрывают и проигрывают. Может, им как раз вашей поддержки не хватает.
— Вы думаете? — оживилась рыжая. — Я попробую. Не зря я к вам пришла! Надо же, какие замечательные советы! Мне никто ничего подобного еще не предлагал! Сколько я вам должна, Юрий Петрович?
— Нисколько, — мрачно сказал Гордеев. — Только окажите мне услугу.
— С радостью! Какую?
— Не говорите никому, что сюда приходили и тем более что получили консультацию адвоката по такому поводу.
— Но почему?! Вы же мне так помогли!
— Просто обещайте.
— Ну… конечно, как скажете. Даю вам слово!
— Вот и славно. Рад был помочь.
Впрочем, по ее оживившемуся лицу Гордеев видел, что шансы его ничтожно малы: скорее всего, к вечеру об адвокате, дающем «такие замечательные советы», будут знать все ее подруги, родственницы, соседки и еще бог знает кто. А Химки не такой уж большой город.
Спустя несколько минут в дверь робко постучали.
— Да, — обреченно сказал Гордеев.
Снова вошла Феофанова. Вид у нее был смущенный.
— Я забыла, Юрий Петрович, это же вам, — сказала она, протягивая пакет.
— Это что? — строго спросил Гордеев.
— Это просто дыня, — застенчиво сказала Феофанова, — маринованная лисичками. Наверняка вы такого никогда не ели…
— Это правда, — сознался Гордеев. — Даже звучит интригующе.
2
