И это могло быть действительно так.
Понимая, насколько трудно будет раскрутить клубок, Голованов позвонил своему бывшему сослуживцу по Афгану, который, как специалист по восточным единоборствам и рукопашному бою, пользовался спросом во всех этих клубах и ресторанах, и после коротенького вступления спросил, знаком ли Игнату некий клуб «Терек», а точнее говоря, ресторан «Терек» в Измайлово, где народ тешит себя кулачными боями без правил.
— А кто ж его не знает? — удивился Собко. — Вполне приличный клуб, кстати, хозяин «Терека» — Вано Цхиладзе. Может, помнишь такого? Ну-у, Афган, восемьдесят шестой год.
Господи, помнил ли он Цхиладзе, отчаянного, веселого грузина, который на пару с полтавчанином Моисеенко более трех часов держал круговую оборону в горном ауле, и когда прибыло подкрепление, все еще нажимал и нажимал на спусковой крючок автомата. Тяжело раненный, контуженный, и еще видимо не зная, что его напарника уже нет в живых.
Их обоих тогда отправили в Москву — Сашу Мо-исеенко грузом «двести», а Вано в санитарном самолете. И вот прошло двадцать лет… Поистине пути господни неисповедимы!
Убедившись, что Голованов вспомни Цхиладзе, Собко тут же предложил:
— Так, может, встретимся? В том же «Тереке». Втроем, а еще лучше будет, если вчетвером. Надеюсь, Агеев все еще с тобой?
— А куда ж мы друг без друга? — отозвался вконец расчувствовавшийся Голованов. — В одной упряжке идем.
— Вот и ладненько, — обрадовался Собко. — В таком случае, я звоню Вано, договариваюсь о встрече.
Он помолчал, довольный предстоящей встречей, но вдруг спросил, с тревогой в голосе:
— Слушай, Сева, надеюсь, сам «Терек» вне разборок? А то ведь… даже неудобно как-то.
— Упаси Бог! — заверил его Голованов. — Просто там хмыреныш один отирается, так вот я…
— В таком случае, без проблем, — перебил его Собко. — Кстати, как насчет того, чтобы сегодня, вечерком или ближе к ночи?…
— Перетрем, как теперь говорят.
Сказать, что «мужики» были рады встрече, это значит не сказать ничего. Агеев поначалу не поверил, что Вано, живой, процветающий и здоровый, обретается в Москве, но когда у входа в клуб их с Севой и Игнатом встретил уверенный в себе, сорокалетний красивый грузин, мало чем похожий на Вано двадцатилетней давности, и все-таки Вано! объятиям и поцелуям не было конца. Но более всего их поразил стол, накрытый посреди ресторана, напротив ринга, на котором уже ближе к ночи начинались рукопашные бои. Каждый из них немало перевидал столов, но подобной сервировки и подобного подбора вин и блюд ни Голованов, ни Агеев, ни Бородатый Макс еще не видели.
— Послушай, Вано, оно, конечно, спасибо великое за такую встречу, но…
И Голованов развел руками, не зная, как выразить свое восхищение.
— О чем говоришь, командир! — расплылся в улыбке Цхиладзе. — Ты помнишь, как пили спирт в Афгане?
— Ну!
— A как мечтали хорошего грузинского вина попить, когда вернемся домой?
— Ну!
— Так вот и выпьем сегодня за все наши мечты! Сбывшиеся и несбывшиеся.
Он пригласил гостей к столу и уже обращаясь к посетителям ресторана, в большинстве своем постоянных членов клуба «Терек», сказал:
— Сегодня я хочу представить вам не просто моих друзей, я хочу представить вам моих боевых друзей, моих товарищей по оружию, которые когда-то вытащили меня из-под огня и благодаря которым я могу сейчас пить это прекрасное вино!
Судя по реакции зала, откровенно не понимающей, о чем это говорит всесильный Вано, о котором думали, что он крупный представитель все той же криминальной грузинской группировки, которая держала под своим контролем часть столичных заведений игорного бизнеса, для всех подобное вступление было откровением, непонятным и странным по меньшей мере, и только когда он произнес два слова — «Афганистан» и «спецназ», ресторан взорвался нестихающим шквалом аплодисментов. Здесь, видимо, умели ценить не только деньги, но и еще нечто такое, о чем не принято говорить вслух.
— Слушай, Вано, — негромко произнес Макс, запустив пятерню в свою бороду, — ты того… не очень-то. Я ведь сентиментальным стал, а ты из меня слезу выжимаешь.
— А ты не стесняйся, всплакни, — на полном серьезе посоветовал Цхиладзе, — порой помогает.
…Когда уже был произнесены почти все тосты, которые можно было произнести, а вышколенный официант все подносил и подносил опечатанные сургучом бутылки настоящего грузинского вина, а второй официант не забывал менять тарелки, Цхи-ладзе наклонился к уху Голованова.
— Слушай, командир, может поднимемся ко мне в кабинет? Игнат сказал, что у тебя дело какое-то ко мне.
И он широко повел рукой, как бы говоря тем самым, что еще пара дюжин бутылок, и они вряд ли смогут говорить о чем-нибудь толковом.
— Можно и к тебе подняться, — согласился Голованов. — Тем более, что передохнуть малость надо.
Они поднялись на второй этаж, где располагался управленческий персонал клуба, и Цхиладзе широким жестом пригласил гостя в свой кабинет, который — чего уж там греха таить! — был «пошире» и побогаче офиса «Глории», которым так гордился Голованов. Предложив гостю кресло, барственноцарственный Вано, для которого этот вечер превратился в настоящий праздник, вызвал своего помощника, видимо, очень близкого родственника, и распорядившись, чтобы им принесли коньяк и «Боржоми», по-хозяйски опустился в кресло напротив.
— Слушаю, командир. Что случилось?
Не вдаваясь в излишние подробности, Голованов стал рассказывать о гибели Стаса Крупенина, как вдруг его перебил Цхиладзе:
— Я знал этого парня, знаю, что его убили.
— Откуда? — удивился Голованов. Цхиладзе усмехнулся.
— Мир тесен. А Стас был хорошим бойцом и время от времени дрался на моем ринге.
«Тесен мир, командир…»
Голованов вдруг почувствовал, как к лицу прилила кровь, и сделал над собой усилие, чтобы не очень-то расплескивать свои чувства. Хотел выяснить одно, а узнал другое! И если Крупенин дрался на ринге «Терека», завсегдатаем которого был Артур Чижов, и который не мог не знать его в лицо. То что?
Да и убили Крупенина в Измайловском парке, а не в Битцевском лесу!
Вот и нашелся наконец-то тот самый мостик между убийством и заказчиком преступления, которого так не хватало для полной логической связки этого дела!
Голованов потянулся рукой за фужером с искрящейся минералкой, и его волнение не ускользнуло от хозяина кабинета.
— Рассказывай, командир! — потребовал он. — Чувствуя, зацепил тебя в чем-то.
Однако Голованов не спешил делиться своими выкладками.
— Слушай, Вано, — как бы пропустив требование Цхиладзе мимо ушей, произнес он, — а когда ты узнал о гибели Крупенина?
