— Годится, — отозвался Агеев. — Только вот еще что… захвати по дороге бутылец «кристалловской». Душа горит, а светиться сейчас на улице нет никакого желания.
Он замолчал было, однако тут же добавил с горькой иронией в голосе:
— Вот уж никогда не мог подумать, что подобная хренотень может выбить меня из колеи. Старею, видать.
На этот Агеевский всплеск, похожий на крик души, Голованов мог ответить только молчаливой, столь же горькой ухмылкой. Видимо и он стал стареть, коли придал рассказу Филиппа столь серьезное внимание…
Положив на стол уже молчавший мобильник, Филя снова прошел в комнату, задернул шторы, долго, очень долго смотрел на открытый зев секретера, размышляя о том, какие действия могут быть предприняты в отношении его личности в ближайшее время, после чего прихватил с пола обе бутылки и вернулся на кухню. Всеволод Михайлович Голованов, как и всякий уважающий себя спецназовец, любил не только водочки выкушать, но и закусить как следует, причем не только холодной дребеденью в виде колбасы с сыром, но желательно и мясцом поджаренным.
Как это ни странно, но «опыление» ровным счетом ничего не выявило ни на ручке входной двери, ни на фасадной стороне «стенки», ни на корочках документов, что лежали в секретере. Кроме, естественно, отпечатков пальцев явно сникшего хозяина квартиры, который уже клял себя за то, что позвонил Голованову. Когда все было закончено и в итоге образовалась огромная фига, Голованов не удержался, чтобы не спросить:
— И все-таки, ты точно уверен?
Агеев молчал, насупившись, и только покрасневшие скулы выдавали его состояние. Наконец, поднял на Голованова глаза и как-то очень тускло спросил:
— Не помнишь, сколько лет мы с тобой одну лямку тянем? Я имею в виду и там, — кивком головы он показал куда-то в сторону окна, — и тут.
— И что с того?
— Ничего, — с обидчивой язвинкой в голосе отозвался Агеев. — Если, конечно, не считать того, что я ни разу за все эти годы не запаниковал. Ни разу!
Он с силой произнес последние два слова и на скулах обозначились вздувшиеся кругляши.
— Так ты, дорогой мой, и сейчас олицетворяешь олимпийское спокойствие, — вынужден был ухмыльнуться Голованов, чтобы хоть как-то сбросить нарастающее напряжение.
— Олицетворяю, — согласился с ним Агеев. — Только на душе у меня хреновато.
— Ладно, Филя, прости дурака. Только сам понимаешь, я должен был спросить это.
Молчавший Агеев в знак согласия кивнул головой.
— А если все это действительно так, — уже как бы сам с собой рассуждал Голованов, — значит, твои гости имели все основания считать, что ты заметишь проникновение в дом и…
— И предприму все, чтобы вычислить их, — подсказал Агеев.
— Вот и я о том же говорю. А еще это значит, что они до проверки твоих документов знали, кто ты был в недалеком прошлом, и постарались полностью обезопаситься на всякий случай. Здесь и затирка следов, и работа в перчатках, и прочее, прочее, прочее.
— Но если они уже знали, кто я и что я, то зачем им в бумагах моих ковыряться? — вполне резонно спросил Агеев.
— Не знаю. Не знаю и все тут! — развел руками Голованов. — Может быть все это заделано по наводке кого-нибудь из наших клиентов, решивших изъять уже собранные улики? И в этом случае, что вполне возможно.
— Но я ведь не держу дома никаких бумаг по «Глории»! — взвился Агеев. — Даже мое удостоверение лежит в сейфе офиса. И о каких в таком случае уликах…
— Вот и прекрасно, — охолонил агеевский пыл Голованов. — Но об этом только ты знаешь, да я только что узнал, а наши уважаемые клиенты даже не догадываются.
Он замолчал, подумал немного и уже совершенно спокойно добавил:
— Так что, Филя, этим и только этим я могу объяснить появление неопознанных объектов на орбите твоей берлоги.
Теперь Голованов мог позволить себе и пошутко-вать малость, что тут же поддержал явно повеселевший Агеев:
— В таком случае, командир?…
— Не откажусь.
Они перешли на кухню, Агеев достал из морозилки бутылку «кристалловской», выставил на стол нехитрую, но зато вполне съедобную закуску, поставил разогреваться мясо, и, пока Голованов мыл руки в ванной комнате, разлил водку по хрустальным рюмкам, без которых для интеллигента Голованова даже самая лучшая водка теряла свой вкус.
— За что пьем? — поинтересовался Агеев, когда Голованов надежно обосновался в «уголке».
— За успех безнадежного дела, — отозвался Сева; поднимая свою рюмку. — Да еще за то, чтоб деньги водились…
— Об этом чуть позже, — хмыкнул Агеев, чувствуя, как по груди и в голове разливается комфортно-нежное, почти успокаивающее тепло, как растворяются в прошлом тревожные минуты прошедшего вечера.
Короче говоря хорошо.
Когда разлили по второй, Голованов, которого все это время не покидали мысли о возможных «гостях» Агеева и который, в общем-то, уже и думать ни о чем не мог, кроме как об этом, спросил, задержавшись взглядом на довольно дорогой и оригинальной сахарнице из Гжели:
— Ты уверен, что наши с тобой гости настолько чисто сработали, что…
— Что не оставили следов?
— Да.
Агеев шевельнул плечами.
— Да как тебе сказать?… Мы же с тобой прошлись везде, где только могли…
— То есть там, где по твоему разумению они могли искать какие-то бумаги или документы, — уточнил Голованов.
— Ну!
— Гну! А теперь давай рассуждать более широко. Этот шмон в твоей берлоге провели люди, которые по своему положению явно не состыковываются с ворами-домушниками. Так?
— Ну-у, — замялся Агеев, еще не до конца понимая, чего именно добивается Голованов.
— Не «ну» а факт! — прервал агеевское блеяние Голованов. — По крайней мере, в последнее время мы не брали на себя ни одного дела по квартирным кражам, я имею ввиду «Глорию». А квартирку твою вскрыли профессионалы. Так что, из этого можно делать определенные выводы.
— Кто-то нанял профессионалов?
— Скорей всего, профессионала. Бригадный подряд здесь ни к чему.
— Ну, и что с того? — хмыкнул Агеев и саркастическая усмешка расползлась по его лицу. — Мне-то от этого не легче.
— Не скажи, — осадил его пессимизм Голованов. — Во-первых, можно поработать в этом направлении, а во-вторых…
Он замолчал, ковыряя вилкой в тарелке, наконец, поднял на Агеева глаза и негромко, будто он разговаривал сам с собой, произнес!
— А теперь представь такую картину. Я нанимаю тебя, чтобы ты вскрыл входную дверь и провел меня в берлогу предполагаемого клиента.
— Ну!
— Так вот, ты это сделал, но уходить из квартиры не спешишь, так как надо, ко всему прочему, столь же аккуратно закрыть дверь, когда наниматель посчитает нужным покинуть квартиру.
