Нож у Плетнева был, но просто разрезать несколько слоев изоляции было мало, пришлось отдирать ее от кожи самого пояса.
И раздался треск. Совсем негромкий. Плетнев решил, что Грозов вряд ли мог его расслышать.
Но тут подсунулся еще и Щеткин и торопливым, яростным шепотом затараторил, наклонившись к самому уху:
— Все! Я увожу детей!.. Надо срочно милицию вызывать…
Вскинув на него почти белые от бешенства глаза, Плетнев показал ему кулак и сделал зверское выражение лица. А пальцем снова ткнул в то место, где на полу лежал маячок. И показал на свой наушник. Затем резким движением руки отправил Петра на место: сторожить сигнал…
Оказалось, что звук Грозовым был услышан.
— Антон, а зачем ты пытаешься снять пояс? Это у тебя не получится. Мы так не договаривались. Снимешь, мне придется самому кое-что отделить от твоего сынка. Для начала, понял? Так что и не думай… Давай, то, что ты успел испортить, быстро чини, у меня нет времени тебя уговаривать! Будешь тянуть, мне придется транслировать для тебя крики Васи, ну и дамочка, что лежит тут, передо мной, ему поможет. Тебя устроит такой дуэт?
— Ты — ненормальный! Что ты творишь, Чума?
— Ну вот, сам же и назвал меня правильно. А что творит Чума? То и творит. А ты мне помогаешь. Ну, все еще хочешь послушать, как кричит твой Вася?
— Прекрати!!! Ты же видишь, что я…
— Вижу, потому и говорю с тобой пока спокойно. Действуй, Антон…
Плетнев, поняв, наконец, что Грозов пользуется только звуковыми источниками, яростно прижимал, глядя на Щеткина, палец к губам и медленно, сантиметр за сантиметром, отсоединял от девочки плотно сидевший на ней пояс. Это ж надо так сделать?!
— Ну ладно, — тяжело дыша, бормотал Антон, чтобы его состояние слышал Грозов, — провода я, пропади ты пропадом, сволочь, соединю… Но только в самый последний момент. Это моя гарантия… А еще дай мне сына, я хочу его слышать.
И снова раздался непредвиденный треск изоленты. Грозов живо отреагировал:
— Ты зачем снимаешь пластид?! Сделай все, как было!
«Ага, не видит, но все слышит…»
— Ничего я не снимаю… — продолжал напряженно бормотать Плетнев. И в следующий момент готов был убить этого тупого ментяру, инициативного болвана Щеткина! Где их, таких, только делают?!
Тот, видимо, изнемогал уже от невыносимого напряжения и попробовал привлечь внимание Антона жестами и междометиями. Антон потряс кулаками, показывая, что он сейчас с ним сделает. А Грозов, мерзавец, похоже, что-то все же уловил.
— Эй, Антон-Питон, а ты не жульничай! Детей я не разрешаю никуда выводить. Я должен слышать постоянно их голоса, до самого конца, ты меня понял?… И давай, работай! Что-то ты лениво копаешься…
— А ты почем знаешь, — обозлился Плетнев. — Иди сюда и сам смотри… твою мать!.. Видит он…
— С тех пор, Антон, когда мы с тобой виделись в последний раз, прогресс ушел далеко вперед!.. Так что я и отсюда могу все прекрасно наблюдать и руководить твоими действиями, понял? Вот то-то, поторапливайся!
— Дай мне поговорить с сыном.
— А-а, то-то… Ну что, Антон, чья чаша весов перевесила?
— Повторяю, я должен поговорить с сыном… А потом еще и с женщиной.
— Да? А заодно переспать с ней не хочешь, а?… Ладно, черт с тобой, все-таки не чужой ты мне, поговори… Ну-ка, Вася, скажи что-нибудь папе… Только не кричи, негромко…
— Папа, ты где? — услышал Плетнев сдавленный голос сына.
— Вася… Вася… — Голос у Антона сорвался. — Я скоро буду… Ты как?…
— В порядке, не волнуйся, папа…
— А тетя…
— Все, Антон! Достаточно. Бойкий у тебя парень… Работай, Питон, времени у нас с тобой совсем мало…
Плетнев взглянул в сторону Щеткина, но того не было на месте… Ну что ты скажешь?!
А в это время на пышную администраторшу, которая с удовольствием наблюдала, как резвятся дети, но была озабочена отсутствием артистов, напирал Щеткин:
— Вы меня слушаете, Софья Ивановна? Я говорю, быстро и осторожно уводите из зала детей. Не кричать. Всех — во двор…
— Да что это все значит? — возмущенно воскликнула дама и осеклась, увидев «страшные» глаза «тигра» без головы, которую катали по залу дети, играя ею в футбол.
— Я из уголовного розыска, — настойчиво шипел ей в лицо Щеткин. — В зале находится опасный преступник. Мы его задерживаем. Никуда не звоните. У вас две минуты… Только пригласите всех тихонько, не орите… Вам понятно?
— Да… — То, что она испугалась, было видно, но вот поняла ли — это большой вопрос.
Но Щеткин уже нашел новое, возможное решение проблемы. Он подбежал к музыканту, сидевшему за синтезатором, и начал быстро говорить, почти кричать ему на ухо:
— У тебя фонограмма есть?… Ну там, шумы, крики, аплодисменты? Детские голоса? Ну, хоть что-то может эта твоя бандура?
— Есть, — ответил тот, продолжая играть. — А зачем?
— Покажи, где чего нажимать?
— Да вот… Овации, восторги… А зачем? Мы что, площадку меняем?
— Тихо, парень. Уголовный розыск. Включай все кнопки и отваливай отсюда. Молча…
И уже через минуту Щеткин освоился с «хитрой» механикой. Стоя у синтезатора, он кричал в микрофон:
— А теперь, ребята, смотрите, как Маугли попал в плен к обезьянам! — А синтезатор выдавал возгласы, восклицания, дружный смех и аплодисменты.
Родители с детьми, путаясь и создавая дополнительный шум, который приходилось перекрывать «овациями», спешно покидали зал.
— Ну вот, видишь? — как бы комментировал Грозов. — Все можешь, Антон…
— Все так все, — безнадежным тоном пробормотал Плетнев. — Осталось соединить контакты.
Пояс с девочки был уже снят и лежал в углу.
— Когда ты отпустишь моего сына? И женщину?
— Нет, погоди, о сыне был разговор. Но о женщине? Она же не твоя жена? Какое тебе до нее дело?
— Все равно, ты обоих взял в заложники, обоих и отпускай!
— Ну, допустим, я тебе дам честное слово… Солдатское честное слово! Но ты же мне все равно не поверишь… Лучше соедини контакты — и можешь быть свободен. Я даю тебе время для отхода. Минуты вполне хватит.
— Нет, так не пойдет, Чума. Мне нужны гарантии.
— Ну ты — дурак! А у тебя разве есть выбор?
— Скажи, зачем тебе это нужно? Вот лично тебе? Мы ж с тобой были в деле, знаем цену и жизни, и смерти. Зачем ты этого хочешь для детей?
— У них нет будущего. Как и у тех, кого мы учили убивать, там, в Африке. Ты разве забыл?
— Но тогда был приказ!
— А я о чем? Ты ведь привык выполнять приказы? Вот и выполняй! Я тебе приказываю, потому что имею на это право. Твоего сына, Антон, я, так и быть, не трону. Обещаю…
