Но в любом случае, хоть и сильно теперь уже сомневался Меркулов в своих решительных действиях, оставалась у него надежда на то, что их неординарность обязательно принесет свои плоды. Иначе с чего бы он стал так рисковать всем — и своим незапятнанным именем, и карьерой, и вообще… сказано же — всем? Значит, верил. Пусть и сомневался, но подспудно верил…
— Видно, в этом есть необходимость, Константин Дмитриевич, — уже твердо продолжил свою мысль Колокатов. — И если вы не будете возражать, в том плане, что мое присутствие здесь и сейчас не является крайне необходимым, я бы хотел пройти по следам Цветкова в день его убийства. Хочу, если вы не возражаете, на Житную съездить, там, по некоторым сведениям, кое-кто хорошо знал его. Да и Щеткина — тоже.
— Собираетесь отыскать его убийцу? А террориста кто будет ловить? Не знаю, не знаю, право, как вы это совместите…
— Владимир Дмитриевич предоставил мне такую возможность.
— Понятно, — кивнул Меркулов. А чего тут неясного? Естественно, Володя Поремский наверняка с большим удовольствием отпустил Колокатова, скорее всего, чтоб этот не путался у него под ногами. Ну что ж, руководителю бригады виднее. «Да… выбрал я себе помощничка… ах, Саня, Саня…» — с горечью подумал Меркулов и вернулся к теме разговора:
— Так вы решили еще и Цветковым заняться? А кому дело поручено?
— Курбатову. И он тоже не против. Возможно, эти два дела придется соединить в одном производстве, Константин Дмитриевич. Я имею в виду Щет-кина и Цветкова, а как вы считаете?
— Судя по тому, как вы рассказываете, возможно. Но решить это должен прежде всего Курбатов. Сделает представление, я посмотрю. Есть порядок, и вы об этом знаете.
— Да, конечно… А на Цветкове теперь многое сходится. Он же, по существу, представил веские, как вам известно, доказательства против майора Щеткина… Но вчера, когда сам стал жертвой неизвестного убийцы, какой вывод напрашивается?… С одной стороны, получается, что его убийство можно рассматривать в порядке чьей-то мести за арест Щеткина…
— А с другой? — равнодушно спросил Меркулов, просто чтобы не молчать.
— С другой получается куда сложнее, Константин Дмитриевич, на мой взгляд. А вдруг именно Цветков и был тем самым «кротом», которого мы разыскиваем? Я задумался: а почему бы нет? Больше того, и моя собственная вина здесь несомненна! Именно я его и привлек к расследованию этой трагедии в детском доме. Для меня, поверьте, это будет ужасный моральный удар. Но я готов стерпеть, ибо против истины, как говорится… да… Ко всему прочему, Цветков владел всеми материалами дела. Возможно, что кому-то его знания могли показаться опасными, вот и… И убрали его. Или не так? Я не особо силен в следственных действиях, понимаю, надо учиться, но ведь и не боги, говорят, горшки обжигают.
— Да, в общем-то, если нужен хороший горшок, лучше, чтоб его сработал все-таки бог в своем деле. А так? Уж как получится.
— Я понимаю вас… Значит, вы не будете возражать, если я?…
— Да, займитесь… Если нет других вопросов, вы свободны, Дмитрий Сергеевич.
И когда Колокатов покинул, наконец, его кабинет, Константин Дмитриевич вздохнул с облегчением: не хватало, чтобы Дмитрий Сергеевич решил отправиться в СИЗО, к Щеткину. М-да, вот так один не слишком осторожный поступок, навеянный мгновенным доверием к человеку, может вдруг погрозить тебе своими тяжкими и непредсказуемыми последствиями…
Интересно, а куда сам Щеткин все же отправился?… Ответа нет, значит, придется ждать, уповая на то, что слова майора не окажутся блефом и заместителю генерального прокурора не придется писать своему новому шефу немедленное прошение об отставке. А ведь не исключено, черт возьми, если вдуматься!
Но, как бы там ни было, а Клавдию Сергеевну, к счастью умевшую держать язык за зубами, Константин Дмитриевич все-таки предупредил, чтобы она ни словом не обмолвилась, что в кабинете его нет арестованного Петра Щеткина. Вдруг кому-то придет мысль спросить. И еще, для всех, без исключения: Меркулов никого сегодня не принимает. Допрос ведет. И будет занят до позднего вечера. Все остальные дела — на завтра.
Позвонили с проходной. И хмурый Меркулов дал указание немедленно пропустить к нему супругу первого помощника генерального прокурора госпожу Турецкую. Чего они там дурака валяют? Выписан же пропуск! Или Клавдия чего-то напутала? Вот же ситуация! Теперь все готовы сослаться на Санину беду, лишь бы спихнуть с самих себя ответственность. Какую и зачем, этого Меркулов додумывать уже не стал, настроение было не то…
Идя кривыми коридорами Генеральной прокуратуры, Ирина Генриховна удивилась неожиданно пришедшей в голову мысли: оказывается, за долгие годы работы Шурика в этом здании она, его супруга, ни разу здесь не была. Как странно! А ведь именно тут и проходит большая часть его жизни, — получается, неведомая ей? Да нет же! А как же тогда все его друзья-приятели с их бесконечными, часто ночными, нахальными телефонными звонками и непрошеными визитами? Сослуживцы, от которых совсем, казалось, не было отбою?
Конечно, она, вольно или невольно, постоянно «варилась» в этом «котле», отчего иной раз становилось так тошно, что бросила бы все и умчалась на край света… А ведь случалось, так и делала, удирая то к тетке в Юрмалу, то к подругам по «Гнесинке», то на юга, к морю. Но долго не выдерживала характер, все представлялось, что Шурке, будь он неладен со своими вечными «фокусами», стало плохо, и он — несчастный, брошенный сукин сын… и конечно же ему ох как плохо без нее! И побег завершался чаще по ее же инициативе. Правда, иногда и друзья пытались «воздействовать на совесть». А потом все повторялось, пока… Пока ножом его не полоснут, или по башке трубой не огреют, или дырок в его шкуре не наделают… Шуточки все! Господи, сколько уже было их, этих «пока»! И все не успокоится, не остепенится, хотя полвека на носу… Ну да, и дружки-приятели, между прочим, такие же ненормальные, словно не от мира сего! Что Костя, что Славка…
Но Костя — вон он, сидит, ждет. А Славки нет. Не перенес гибели племянника, как-то странно быстро уволился из МВД и уехал, вот уж действительно на край света, в какую-то дальневосточную тайгу — не то людей защищать от тигров, не то тигров — от людей. У Шурки ж ни черта толком не узнаешь, для него и беда горючая — просто неудачная шутка жизни.
А почему вдруг вспомнилось это? Ах, ну да, из-за Шуркиных «фокусов»! И в связи с каким-то его фокусом в Сокольниках. Не забыть! А то Костя немедленно начнет успокаивать, журчать, зубы заговаривать, чтобы уйти от главного, он это хорошо умеет, должность такая…
Секретарша Кости, Клавдия Сергеевна, как та представилась Ирине, показалась слишком полной или, точнее, рыхлой для ее лет. Какими-то непонятными путями до Ирины Генриховны доходили летучие слухи о том, что эта пышная дама имела некие интересы в отношении Шурика и вроде бы небезуспешные. Поэтому Ирина не хотела сейчас явно демонстрировать свою неприязнь (что, если болтовня — на самом деле пустые слухи?) и изобразила максимум вежливости, на которую была в данный момент способна.
