Боровой понурил голову и медленно опустился на скамейку. Около минуты он размышлял, разглядывая лужи и плавающий в них мусор. Затем поднял взгляд на Апостола и сказал:
— В общем, так, Апостол. Я знаком с Кержнером уже лет десять. Он всегда был нормальным пацаном. Пару раз он здорово меня выручал. Если бы не он, я бы давно уже сидел на нарах. Но это еще не все, — добавил Боровой, заметив, что Апостол хочет что-то возразить. — Три года назад мы оба кадрили одну девчонку. Серега парень красивый, а я, сам видишь, не Ален Делон. Короче, мне ни хрена не светило. А я сильно запал на эту кралю. Ночей не спал, все о ней думал. И тогда я решил поговорить с Серым. И поговорил. Я попросил его отступиться от нее. И знаешь, что он сделал?
— Ответь сам, — с улыбкой сказал Апостол.
— Он отступился. Бросил ее ради меня. Хотя сам эту сучку любил. Он мне как брат, понимаешь? — Боровой прищурил недобрые глаза. — Вот ты бы, например, как на его месте поступил? Отступился бы, чтобы дать дорогу мне?
— Боюсь, что нет, — ответил Апостол.
— То-то и оно.
Боровой замолчал. Апостол тоже не спешил говорить. Молчание длилось почти минуту. Снова начал накрапывать дождь, намочив сигарету Борового. Наконец Апостол решил прервать молчание и спросил прямо:
— Что ты решил, Боров?
Боровой отшвырнул сигарету, поднял на Апостола мрачный взгляд и резко спросил:
— Ты уверен, что Кержнер предаст?
— Уверен, — спокойно ответил Апостол. — Не сегодня, так завтра. Он захочет уйти, но отпускать его нельзя. Так что ты решил?
— Если Кержнер мешает нашей борьбе, Кержнера не станет, — сухо и спокойно ответил Боровой.
5
— Нет, — сказал Кержнер. — Давайте без меня. Меня что-то ломает.
Боровой усмехнулся. В его темных, глубоко посаженных глазах полыхнул холодный огонек.
— В каком смысле? — спросил он.
— В прямом, — ответил Кержнер. — Заболел, наверное.
— Чем?
— Не знаю. Простыл.
Кержнер встал со стула и подошел к плите. Пока он ставил чайник на плиту, Боровой пристально смотрел на его кучерявый затылок. «Неужели правда? — думал он. — Да нет, не может быть. Лажа какая-то. Серега правильный пацан. Он не может быть предателем».
— Слушай, Серый, — медленно начал Боровой, — че за фигня с тобой происходит? Я тебя не узнаю. Не по-пацански себя ведешь.
— Со мной все в порядке, — огрызнулся Кержнер. Глянул на друга через плечо и мрачно добавил: — А вот с тобой? Что происходит с тобой?
— Ты это о чем? — поднял брови Боровой.
— Да так, — сказал Кержнер небрежно, — ни о чем.
— Нет, братан, ты уж договаривай, раз начал. Тебе что-то не нравится?
— Да. Я… — Кержнер мучительно наморщил лоб, затем махнул рукой: — А, ладно, забудь. Заболел я, понял?
Он затушил спичку и подошел к столу. Сел на табуретку, протянул руку за сигаретами. Боровой быстрым движением перехватил его руку. Потом сгреб в пригоршню ворот рубашки Кержнера и притянул его к себе.
— Что случилось, братела? — процедил он сквозь зубы. — Ты мне скажешь?
Друзья пристально смотрели друг другу в глаза. На этот раз Кержнер не отвел взгляд.
— Не хочу убивать, — тихо сказал он.
— Убивать? — не поверил своим ушам Боровой. — Ты кого имеешь в виду? Того черномазого?
Кержнер усмехнулся.
— А ты еще кого-то убил? — с мрачной иронией поинтересовался он у Борового. Затем покосился на судорожно сжатые пальцы Борового, неприязненно дернул уголком губ и холодно добавил: — Убери руку, Боров. Рубашку помнешь.
Боровой убрал. Усмехнулся и пригладил ладонью его примятый воротник.
— Зря паришься, Серый. Убийств больше не будет.
Кержнер недоверчиво прищурился.
— Не будет? Ты… ты правду говоришь? Боровой небрежно дернул плечом и сказал:
— Я тебе когда-нибудь врал?
— Вообще-то нет, — ответил Кержнер.
— Тогда зачем спрашиваешь? — Боровой улыбнулся и обнял друга за плечи. — Эх, братела, нам ли быть в печали. А ну, взбодрись! — Он слегка встряхнул Кержнера. — Сколько лет мы друг друга знаем, а? И ты до сих пор мне не доверяешь?
— Да, извини. Просто я… Когда я его ножом… Мне не понравилось… Меня даже стошнило.
— Я понимаю, — кивнул Боровой. — Мне и самому эта бодяга не по душе. Я ж не зверь.
— И ты на меня не обижаешься?
— Я что, похож на обидчивую целку? Все в порядке, братела. Больше никаких ножей. Зуб даю! У тебя чайник кипит. Сообразишь мне кофейку?
— Да. Конечно. Только у меня растворимый.
— Да мне все равно.
Через пару минут Кержнер поставил перед Боровым чашку с кофе. Кержнер, откинувшись на спинку стула, наблюдал за ним в насмешливый прищур.
Когда оба уселись за стол и принялись за кофе, Кержнер поинтересовался:
— Слышь, Боров… Я чего-то не понял — так куда вы едете?
— Да за город, в Луговое.
— Погоди… Это цыганский поселок, что ли?
— Ну.
— Вот ни хрена себе. Мы же там были в прошлом году! Помнишь, как стекла у чурок били? Вот умора была, да?
— А то, — усмехнулся Боровой. — Повеселились нормально. И сейчас повеселимся.
— Опять стекла? Боровой покачал головой:
— Не. Решили устроить небольшой фейерверк цыганчарам.
— Хотите запалить пару цыганских хибар?
— Угу. Думаю, это будет весело.
— Это другое дело, — с облегчением сказал Кержнер. — На это я готов.
Боровой насмешливо дернул щекой:
— Забудь, братела. Ты слишком впечатлительный. Не хочу, чтобы ты стал психом. А то еще будешь просыпаться по ночам и орать, как будто тебя режут.
Кержнер нахмурился.
— Кончай прикалываться, Боров, — обиженно сказал он. — Я еду с вами.
— А как же твоя работа? Кстати, ты все еще там же? Охранником в магазине?
— Угу. Но насчет этого не парься. Я поменяюсь со сменщиком, чувак мне должен. Так во сколько мы выезжаем?
Боровой посмотрел на часы.
— Через полтора часа. Так ты точно едешь?
— Точно, — кивнул Кержнер. Боровой обнял его за плечи и встряхнул.
— Молодца, братела, — тихо сказал он. — Я знал, что ты с нами.
6
Вечер выдался теплым. В небе светила полная луна. Мельник шел впереди и освещал фонариком широкую лесную тропу. От машины отошли уже метров на четыреста. С каждым шагом темнота вокруг сгущалась.
