— Н-да, — проговорил кто-то, когда она вышла. — Скоро ее уже не будет.
— Ну и что? Может быть, и нас не будет, — возразил кто-то.
— Но ее-то точно не будет. Считай, что ее уже нет. Интересно, как себя чувствует человек, когда точно знает, что сегодня умрет?
— Не знаю, как она, а ты бы от ужаса наложил в штаны, — весело заметил кто-то.
Парни облегченно засмеялись.
Боровой впустил Зурну в санузел, закрыл за ней дверь, а сам остался стоять рядом, в темном коридорчике с ободранными обоями. Подождав с минуту, он стукнул костяшками пальцев по двери и спросил:
— Эй, ты скоро? Зурна не ответила.
— Чего молчишь? Померла, что ли, там? Ответа не последовало и на этот раз.
— Ладно, я вхожу.
Боровой распахнул дверь и вошел в санузел. Зурна сидела на краю ванны и беззвучно плакала. По белым щекам девушки текли грязные от потекшей туши слезы. Аккуратный носик покраснел. Она тихо всхлипывала.
— Что с тобой? — спросил Боровой. Девушка подняла на него взгляд и тихо прошептала:
— Я… боюсь…
— Боишься? — Боровой хотел усмехнуться и сказать что-нибудь едкое, типа «надо же, а вчера ты говорила, что ничего не боишься». Но на лице Зурны отразился такой ужас, что ему вдруг и самому стало страшновато.
Он шагнул к девушке, обхватил ладонями ее лицо, заглянул в глаза. Внезапно что-то дрогнуло в его душе. Он наклонился и поцеловал Зурну в губы. Губы были мягкие, податливые, соленые от слез.
— Не бойся, — сказал Боровой, глядя девушке в глаза. — Ты не умрешь. Я отключу взрыватель.
Зрачки ее расширились.
— Правда? — пролепетала она одними губами. Боровой кивнул:
— Да. Я не хочу, чтобы ты погибла. Ты не такая, как они. Ты наша, русская. Ты не должна…
Она положила пальцы на его ладонь. Прошептала:
— Я не хочу умирать… Это неправильно… Я хочу быть свободной…
— Ты не умрешь, — твердо повторил Боровой и не удержался — снова поцеловал девушку в губы. На этот раз она ответила на поцелуй. Боровой почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Ему вдруг захотело подхватить Зурну на руки, унести ее в спальню… И чтобы сегодняшнего дня не было. Чтобы ничего не было. Только они вдвоем — на каком-нибудь острове, куда не ступала нога человека.
Они долго и самозабвенно целовались, словно были приговорены к смертной казни и это был последний поцелуй в их жизни. Наконец, Боровой слегка отстранился и, продолжая держать щеки девушки в своих ладонях, сказал:
— Взрыва не будет, поняла? Остальным скажу, что взрыватель был лажовый. — Зурна смотрела на Борового полными слез глазами, веки ее подрагивали. — Я буду рядом, — продолжил Боровой, стараясь говорить спокойно. — Когда начнется паника, отведу тебя в машину. Ты все поняла?
Зурна кивнула:
— Да… Я поняла… Уведи меня оттуда, — взволнованно шептали губы девушки. — Я все для тебя сделаю… Я буду с тобой… Всегда… Пока не прогонишь…
— Ну, вот и умница. — Он нежно погладил ее ладонью по волосам. — А теперь умойся, чтобы никто не видел, что ты плакала. Пусть все думают, что все идет своим чередом. Поняла?.. Ну! Выше голову!
Боровой ободряюще улыбнулся девушке, она слабо улыбнулась в ответ.
— Вот и порядок. Давай, приводи себя в порядок. У тебя есть еще пять минут.
Боровой еще раз поцеловал Зурну (вновь по его телу пробежала теплая волна), выпрямился и вышел из санузла.
8
— Ну как? — повернулся Боровой к «черным волкам». — Нигде не выпирает?
Парни оглядели девушек, стоявших посреди гостиной.
— Да вроде нет.
— Не видать.
— Нормально смотрятся.
Боровой окинул критическим взглядом фигуры девушек. Жилетов, начиненных взрывчаткой, и правда было не видно. Девушки оказались настолько худыми, что хватило пары джинсовых курток, чтобы скрыть смертоносную начинку от посторонних взглядов.
— Да порядок, — сказал с улыбкой Апостол. — Плотно упаковали.
Боровой посмотрел на часы и нахмурился.
— Пора вытряхиваться, пацаны.
— Присядем на дорожку, — предложил Апостол.
Парни расселись кто куда. Лица у всех были сосредоточенные и взволнованные. Пока Боровой возился со смертницами, Апостол успел прочесть «черным волкам» целую лекцию о том, какой это ответственный день. Он говорил им про «начало новой эпохи», «торжество белой расы», «необходимые жертвы», «память потомков». Поначалу парни недоуменно переглядывались — они не привыкли к таким громким словам, но потом речь захватила их, взбудоражила, пробудила в них жажду немедленных действий.
— Ну, можно идти, — сказал Боровой. — Расходимся группами по два-три человека, чтобы не вызвать подозрений. Сначала вы, потом я выведу наших подруг.
Парни гуртом двинулись в прихожую. Из квартиры они выходили, как и приказал Боровой, по двое и по трое, с интервалом в пару минут.
Наконец все, кроме Борового и девушек, вышли из квартиры.
— Ну что, барышни, готовы предстать перед Аллахом? — шутливо спросил Боровой.
Однако шутка получилась не смешной, а голос — слишком напряженным.
— Н-да, — сказал Боровой и посмотрел на часы. — Ну, с богом.
Он поднялся с кресла. Девушки тоже встали. Зурна не сводила влажных, взволнованных глаз с Борового, ее подруга, напротив, была абсолютно спокойна.
Уже в прихожей в душу Борового закралось нехорошее предчувствие. На сердце вдруг стало тяжело и тревожно.
Он взялся за ручку двери, но вдруг остановился. В глазах Борового полыхнул хищный волчий огонек. На какое-то мгновение он вдруг стал похож на почуявшего опасность и внимательно вслушивающегося в лесные звуки зверя.
— Что? — спросила Зурна. — Что случилось?
Боровой ничего не ответил. Он достал из кармана телефон и набрал номер Апостола. «Телефон абонента выключен или находится…» Боровой сбросил вызов и набрал номер Штыря. Однако тот также оказался недоступен.
— Черт, — хрипло проговорил Боровой. Он подошел к двери и, прислонив ухо к дерматиновой обивке, прислушался.
— Что случи… — начала было Зурна, но Боровой сделал ей знак рукой — «молчи».
Он слушал около минуты, потом отпрянул от двери и сказал, обращаясь к Зурне:
— Сходи на балкон, посмотри: что там, внизу? Зурна кивнула и побежала на балкон. Прошло несколько секунд, и девушка крикнула из гостиной:
— Внизу никого нет!
Некоторое время Боровой стоял у двери, раздумывая, затем протянул руку, тихонько повернул ручку замка и приоткрыл дверь.
