Ирина кивнула в сторону вошедшего в этот момент на кухню Антона, но Васька снова надулся. Его воспитательница сделала вид, что этого не заметила, и спросила сама:
— Скажи-ка нам, Антон, если кто-нибудь обидит настоящего крутого, он что, действительно сразу своего обидчика того… мочит?
— Почему вы так думаете, Ирина Генриховна? Конечно нет…
— А что же он тогда делает? — не вытерпел Васька.
— Выясняет, что к чему, думает. Бьет только в случае, если другого выбора нет…
— А как узнать, есть выбор или нет? — заинтересовался Плетнев-младший. Но ответить ему никто не успел, поскольку раздался звонок в дверь.
— Я открою! — Ирина Генриховна не сомневалась, что с дальнейшим развитием разговора Антон справится, возможно, даже лучше ее, так же как не сомневалась в том, что в дверь звонит ее Шурик. В последнем предположении она действительно не ошиблась.
Александр Борисович, всю дорогу размышлявший над словами Мальцевой, никакой радости при виде жены, так по-хозяйски открывшей двери чужой квартиры, не испытал. Впрочем, дело на данный момент занимало его больше.
— А-а-а, ты тут… — буркнул он, тут же направляясь на кухню, из которой доносился голос Антона.
— Договорились же, что здесь встретимся, — удивилась Ирина. — Погоди, не спеши! Хорошо, что ты пораньше приехал, сейчас вместе…
— Я еще не освободился! — Он все-таки не сумел сдержать копившееся весь день раздражение. — Мне просто нужен Антон! Ирина, это работа, а не группа продленного дня!
И, не слишком вежливо отодвинув с дороги супругу, шагнул в кухню.
Что-то вдохновенно излагающий сыну Плетнев слегка вздрогнул, повернувшись к Турецкому.
— Собирайся! — Александр Борисович не обратил ни малейшего внимания на уставившегося на него с интересом Ваську. — Поехали к Гамзе, прямо сейчас! Надо попробовать его прижать, иначе до истины мы с ним не доберемся!
— Вот! — Василий неожиданно подпрыгнул, а черед вздрагивать теперь наступил для Александра Борисовича. — Я же говорил! Крутой вначале прижимает, а потом разбирается, а не как вы говорите!
И, скорчив рожицу, пулей пролетел мимо Турецкого в комнату.
— Спасибо тебе, Шурик, большое… — раздалось из-за спины Турецкого. Когда его жена говорила таким голосом, ничего хорошего это не сулило.
— А… в чем, собственно, дело? — Он растерянно повернулся к Ирине Генриховне, глаза которой пылали от ярости.
— Так, ерунда! Всего лишь в том, что ты только что пустил насмарку наши почти трехчасовые старания!
Александр Борисович пожал плечами и покосился в сторону комнаты:
— Ну, извини… Пойми тоже: весь день я кручусь один, вас обоих в агентстве нет, хотя ты мне там тоже нужна! Ну, позвони сейчас Кате, вызови ее — посидит она вечер с Васькой, ничего страшного.
— Конечно, посидит! — Ирина Генриховна провела рукой по волосам: она всегда так делала, когда пыталась успокоиться. — Но сейчас я ее вызывать не буду.
— Почему?
— Потому. Ты за полминуты наговорить сумел столько, что исправлять последствия твоего выступления придется теперь не меньше часа… Бери Антона и уезжай… Крутой…
Александр Борисович посмотрел на свою жену с досадой и покачал головой. Имело ли смысл возражать? Он понимал, что нет, не имело. Такой свою Ирину, какой она стала сейчас, он не знал никогда. И что теперь делать, как с ней себя вести, тоже не знал.
— Ты едешь? — Турецкий повернулся к Плетневу и обнаружил, что тот уже успел одеться и теперь стоит посреди собственной прихожей, стараясь не встречаться с ним взглядом, словно по ошибке забредший не туда гость.
Ни произнеся больше ни слова, Александр Борисович быстрым шагом вышел на лестничную площадку и устремился вниз по лестничному пролету. Он нисколько не сомневался, что Антон с его почти постоянно виноватым в последнее время видом тащится следом.
Турецкому стоило немалых усилий не начать разговор, который давно маячил на горизонте, прямо сейчас. Но впереди было общение с Гамзой, которого, по мнению Александра Борисовича, и впрямь следовало прижать, то есть задать ему ряд вопросов прямо, в лоб! А уж после, в зависимости от ответов, как только что выразился Плетнев-младший, мочить или не мочить.
А разговор подождет до утра. Тем более что вести его в «Глории» куда удобнее, чем на улице или в машине.
— Садись! — бросил он уже на ходу, распахивая переднюю пассажирскую дверцу «пежо».
— Александр Борисович… — начал было тот, но Турецкий его оборвал:
— Не сейчас, Антон! Поговорим завтра.
9
Анатолий Гамза жил неподалеку от центра, но дом престижным не был: обычная пятиэтажка, правда кирпичная.
Турецкому с Плетневым повезло, домофоном пользоваться не пришлось: когда они достигли нужного подъезда, входная дверь распахнулась, и мужчины едва успели отскочить в сторону, дабы уступить дорогу возбужденно вылетевшей на улицу впереди своего хозяина овчарке. Собака настолько рвалась гулять, что на незнакомцев почти не обратила внимания, всего лишь негромко рыкнув на ходу для острастки.
Уже в подъезде Плетнев покачал головой:
— С такой зверюгой — и без намордника… Интересно, наша Дума когда-нибудь займется наконец «собачьим» законодательством? А если ребенок ей навстречу?
Александр Борисович на справедливое замечание оперативника никак не отреагировал, поскольку в этот момент они как раз оказались перед дверями Гамзы.
Ждать долго реакции на звонок им не пришлось: хозяин открыл, даже не спросив, кто наведался к нему в столь поздний час. Очевидно, считал, что опасаться ему нечего и некого. Вид у него был самый что ни на есть домашний — махровый халат, накинутый прямо на голое тело, и влажные волосы свидетельствовали о том, что Анатолий только что вышел из ванной.
— Добрый вечер, — вежливо произнес Турецкий.
— Добрый… — Гамза вопросительно переводил взгляд с Плетнева на Турецкого и наконец решил уточнить: — Вы ко мне?
— К вам, Анатолий Александрович, — подтвердил его догадку Плетнев. — Возможно, Константин Дмитриевич Меркулов говорил вам, что расследование гибели вашего общего одноклассника Мальцева ведет не только уголовный розыск.
— А-а-а, так вы из знаменитой «Глории»? — Гамза сразу же приветливо заулыбался. — Конечно, он предупреждал… Проходите, пожалуйста.
Он повернулся к Александру Борисовичу, первым переступившему порог квартиры:
— Вы, наверное, Турецкий, да?
— Вот уж не знал, что мои анкетные данные у меня на физиономии значатся, — усмехнулся тот.
— Просто Костя о вас много рассказывал, — Гамза глянул на Плетнева. Тот истолковал его взгляд правильно и представился сам:
— Оперативник Плетнев… Можно просто Антон. Квартира оказалась двухкомнатной, обставленной хорошей итальянской мебелью. Аппаратура, стоявшая в переднем углу и включавшая в себя, помимо отличного телевизора и видео, музыкальный центр, тоже казалась нехилой… Впрочем, особых излишеств Турецкий, по крайней мере на первый взгляд, не приметил. За излишество, с его точки зрения, мог сойти, например, домашний кинотеатр, имеющийся сейчас практически у любого бизнесмена.
