— Не в форме, — с неожиданной кротостью кивнул Вертайло, можно было подумать, ему сказали комплимент. — А посидеть — посижу. С нашим удовольствием. На свежем воздухе. — Он тяжело опустился на лавке возле стены. — Только у нас тут, пардон, кроликами пахнет. У меня семеро крольчат. Как в сказке — волк и семеро крольчат. Без шапки не останусь.
— Михаил Михайлович, вы все-таки в состоянии поговорить с нами, или потребуется усложнять: присылать вам повестки, назначать время, в случае неявки приводить с милицией? Такой вариант вас больше устраивает?
— А я виноват, что ли, что вы без предупреждения приехали?! Утром я трезвый был. За грибами ходил. Вернулся и выпил с устатку. Имею право. Но я все соображаю, мужики. Об чем речь?
— Положим, — вздохнул Петр. — Сейчас ведется следствие по делу о покушении на генерал-лейтенанта Свентицкого. Вы слышали что-нибудь об этом?
— Откуда? У нас же тут глушь непролазная. Электронная почта по три дня идет, — неожиданно сказал он, и Щеткину стоило большого труда не рассмеяться.
— Но Свентицкого вы хорошо знаете?
— Как не знать его превосходительство, чтоб ему пусто было. Почему вы о нем спрашиваете?
— На него было совершено покушение. В него стреляли.
— Попали?
— Да, он ранен. А известна ли вам хоть какая-нибудь информация о том, кто бы мог его… ну, скажем, кого генерал-лейтенант мог особенно сильно задеть. Настолько, чтобы вызвать желание отомстить.
— Да это наверняка Витька Гайворонский. Он давно грозился его шлепнуть.
— Прямо так и заявлял — во всеуслышание?
— Ага. Пристрелю, говорит, этого вонючего генерала, как собаку.
— М-да, горяч ваш товарищ. При вас так говорил?
— Конечно. Сто раз от него слышал.
— Может, он такое спьяну сболтнул? Выпил лишнего и брякнул? Потом и думать забыл об этом.
— А кто сказал, что он пил? Не, Витька непьющий, — твердо произнес Вертайло.
— То есть говорил трезвый, отвечал за свои слова?
— Конечно.
— Вы хотя бы как-то пытались охладить его пыл?
— Его останавливать бесполезно. Он же заводной, Витька-то, порох. Такому палец в рот не клади.
— Ясно. Скажите, а вот Легостаев способен на подобное преступление?
— Какой Легостаев?
— Сергей Легостаев.
— Знать такого не знаю.
…Отъехав от дома Вертайло, «Волга», словно утка, переваливаясь с боку на бок, медленно двигалась по разбитой деревенской улице. Увидев встречного мужика, Щеткин попросил Олега остановиться. Он хотел узнать, есть ли в Красном Быте участковый милиционер.
— Как же, имеется, — важно просипел мужик. — Лешкой зовут.
— Где он живет?
— Да вот же его домик.
Проехав еще десяток метров, «Волга» остановилась возле высокого толстого дерева, благодаря кроне которого машина оказалась в тени. Перед домиком был палисадник, огороженный новым штакетником. За ним стоял навес, где, словно на диаграмме, характеризующей транспортный прогресс, выстроились велосипед, мотоцикл и «жигуленок».
Участковый Лешка оказался молодым парнем. Москвичи застали его за домом, играющим с маленьким ребенком. Картина была столь идиллической, что не хотелось ее прерывать. Некоторое время оба стояли, с умилением наблюдая, как забавляются отец и сынишка. Малыш первый заметил приезжих и застыл, уставившись на них. После этого и участковый оглянулся. Он встал, одернул рубашку и подошел к ним. Щеткин показал свое удостоверение.
Про Вертайло страж порядка отозвался резко неприязненно:
— Первая зараза на всю деревню. Шумный он, дьявол. Шумит пьяный, шумит, когда врубает радио, когда заводит мотоцикл. Все люди как люди, а Мишка — шебутной.
— Вы говорите, у Вертайло есть мотоцикл? Он ездит на нем?
— То и дело куда-то на нем шмаляет.
— А бывает, чтобы к нему какие-нибудь гости приезжали, например, на машинах.
— Чего не видел, того не видел. Только если бы приезжали, я бы знал. В деревне все на виду. Через пять минут знал бы.
— Вы говорите, он часто ездит. А куда? Может, за грибами?
— Такое тоже бывает. Но иногда отправляется за железнодорожный переезд. Это значит, в райцентр. Иногда — в другую сторону, там уже близко другая область. Точно я не знаю куда, за ним не следил. Если понадобится, могу разузнать. У меня на всех пикетах ГАИ знакомые.
— Понадобится, — уверенно сказал Щеткин. — Если что-нибудь удастся узнать, будем вам очень признательны. Помимо этого есть еще одна, дополнительная просьба. На первый взгляд она может показаться очень странной. В деревне где мусор выбрасывают?
— Да-а… — Лешка стыдливо опустил голову. — За околицу выносим, там и выбрасываем.
Ему было явно стыдно за нечистоплотность своих односельчан.
— Стало быть, Вертайло так же поступает?
— Конечно. Ему еще ближе до леса идти. Там есть место возле кривой березы, туда они мусор и выбрасывают.
— То есть на участке стоит ведро, туда бросают, а когда наполнится, выносят?
— Точно.
— Алексей, у меня к вам просьба. — Щеткин вплотную приблизился к участковому и доверительно сказал: — Вы последите, пожалуйста, за тем мусором, который выносят Вертайло. И если подвернется что-нибудь интересное…
— Понял вас, товарищ майор, — ответил Лешка. — Я вам так скажу, что сейчас мусор сухой. Всякие ошметки еды кошкам и собакам швыряют, те сожрут. Зимой, когда печки топятся, всякие бумаги сжигают. А сейчас кое-что найти можно. Послежу.
Глава 16 ДРАМА В ЗЕРКАЛОВКЕ
Антон Плетнев не стал спрашивать у жены Вересаева фамилию юриста. Ведь приходилось выдавать себя за его знакомого, иначе бы та телефон не сказала. Однако в данном случае оказалось достаточно того, что известны имя и отчество. Утром детектив, позвонив на мобильник, застал Владимира Иосифовича едущим в машине. Первые слова тот произнес самым что ни на есть нормальным тоном, но когда до него дошло, что звонят из детективного агентства, стал говорить раздражительно, ссылаясь на страшную занятость, встречаться в ближайшие дни отказывался. Лишь после того как Плетнев в двух словах обрисовал ему мрачные последствия всяческих уверток, понятливый юрист без особого энтузиазма согласился. Его офис находился возле метро «Пролетарская», на территории часового завода.
— Пропуск будет заказан. Скажете, что идете к Мурашкину, в интернет-агентство.
От проходной пришлось петлять среди всяких механизмов, штабелей досок и разнокалиберных построек, десять раз спрашивать по пути дорогу, получая весьма противоречивые ответы.
Юриста Плетнев застал в крошечном, напоминавшем грузовой лифт кабинете. Это был человек среднего возраста, одетый в безупречно сидящий на нем дорогой синий костюм, полосатый галстук. Самым необычным у Владимира Иосифовича была пышная грива цвета соли с перцем. Волосы торчали, словно пружины, а голова казалось покрытой дымом.
