— Далеко?
— За границей, в Австрии.
— И когда вернется?
— В воскресенье.
Поблагодарив собеседницу, Антон положил трубку. Сегодня среда, значит, впереди маячат несколько дней простоя. Все работают: Турецкий отправился в Самару, Щеткин зондирует почву насчет бывших однополчан генерал-лейтенанта, ему же придется поплевывать в потолок.
Нет ничего хуже вынужденного безделья. Плетнев просмотрел свои записи, пытаясь натолкнуться на какую-нибудь идею. Вспомнил, что Свентицкий упоминал юриста Владимира Иосифовича, тоже приходившего к нему по поводу помещения. Обычно юристы в таких делах являются правой рукой предпринимателя, те проводят с ними больше времени, чем с кем-либо другим. Если это такой близкий человек, значит, дома у Вересаева про него тоже знают. Разговаривал он скорей всего с женой Дмитрия Михайловича. Что, если спросить у нее про юриста?
Он позвонил по вересаевскому телефону. Отозвалась та же самая женщина.
— Простите, мне известно, что Дмитрий Михайлович в командировке. А дело не терпит отлагательства. Может, вы знаете телефон Владимира Иосифовича?
— Конечно, знаю.
Очевидно, юрист был совсем близким человеком, женщина моментально назвала десятизначный номер мобильника. Не каждый телефон запоминается наизусть, лишь те, которыми постоянно пользуешься. Длинные номера мобильников редко помнят даже сами владельцы.
Плетнев посчитал, что сегодня звонить юристу поздно, поговорить с ним можно и завтра. Вместо этого позвонил Петру, рассказал о результатах своих сегодняшних поисков.
— Правильно сделал, Антон, что не позвонил юристу, — одобрил тот. — Публика ушлая, к разговору с ними требуется серьезная подготовка. Ты, кстати, взял копию их регистрации?
— Зачем? Прочитал и кое-что записал.
— Антон, не поленись — подскочи завтра в эту регистрационную контору, сделай ксерокс. Потом встретимся с тобой. Мне уже приходилось сталкиваться с подобными документами, там имеется много хитростей. Давай предварительно все обсудим, чтобы не попасть впросак. Потом уже звякнешь юристу.
Плетнев так и сделал. С утра он съездил в регистрационную службу, сделал нужные ксероксы, отблагодарив сотрудницу коробкой конфет, и в двенадцатом часу появился у Щеткина в МУРе.
— Сам-то ты заметил здесь какую-нибудь странность? — спросил Петр, внимательно прочитав документы.
— Нет, — признался Антон, — по-моему, все нормально.
— Имеется одна закавыка. Профиль фирмы «Семицветик» какой?
— Полиграфический.
— А это что? — Щеткин показал пальцем на строку: «Ремонтно-строительная деятельность». — Это с какого боку припека появилось? Днем полиграфисты, а вечером маляры?
— Я посчитал, что это формальная запись. Вдруг надумают сделать в офисе ремонт, а у них уже есть разрешение на то, чтобы самим отремонтировать свое помещение.
— С какой стати им ремонтировать самим, откуда у них в штате появятся такие специалисты? Они другую фирму найдут. Тут явная лазейка. Именно здесь придется копнуть, выяснить, для чего им это понадобилось. Обычно при помощи таких фокусов происходит отмывка денег. Обычный трюк. И ты сразу выясняй, для чего понадобилась эта позиция, не стесняйся.
— Ладно, — кивнул Антон. — Так и сделаю. А ты сейчас чем занимаешься?
— Узнал адреса этих подмосковных гавриков, Вертайло и Гайворонского, и Легостаева в Москве.
— С москвича начнешь? — спросил Плетнев, как о нечто само собой разумеющемся.
— Как раз начну с Вертайло, раз уж он засветился в собачьем питомнике.
— Неужели умер? — покачал головой Турецкий. — Вот беда так беда. А от чего? Сильно болел?
— Насколько мне известно, Сергей Иванович совсем не болел. Не слышала, чтобы он на что-то жаловался или вызывал «скорую». Он, даже можно сказать, погиб. Споткнулся на улице, упал, ударился головой.
— То есть несчастный случай.
— Получается.
— И где это произошло?
— Да недалеко от дома. У нас тут что-то вроде парка.
— Вы извините, что я вас расспрашиваю. Но я следователь, приехал из Москвы рамках одного уголовного дела. Сергей Иванович не имеет к нему прямого отношения, просто мы надеялись, что он сумеет помочь как консультант.
Женщина удивилась:
— Чем же простой пенсионер поможет московским следователям?
— Пенсионер-то он пенсионер. Но ведь он известный коллекционер.
— Да что вы говорите?!
— Вы не знали этого?
— Первый раз слышу.
— Коллекционеры не любят афишировать свои увлечения. В собрании всегда могут найтись какие-нибудь дорогие вещи, которые станут приманкой для жуликов. В силу профессиональной привычки я исключаю всякие случайности и начинаю думать, что кто-то был заинтересован в гибели Козорезова. Когда это произошло?
— Две недели назад.
— Ему сколько лет было?
— Семьдесят два.
— Чувствовал он себя?..
— Вроде бы хорошо, бодренький. Гулять ходил. Вот на прогулке и упал.
— Утром, вечером?
— Вечером. Перед сном гулял.
— Кто-нибудь из соседей видел, как именно это произошло?
— Нет. Случайные прохожие заметили его лежащим, вызвали «скорую», да было поздно.
— Печально, печально, — покачал головой Александр Борисович. — Сергей Иванович жил один?
— Последнее время — да. Его жена года четыре назад скончалась.
— Кто из родственников у него остался?
— Сын есть, Валентин. Он в Тольятти живет, на ВАЗе работает.
— Как мне с ним связаться?
— К сожалению, не знаю, — вздохнула женщина. — Может, вечером кто-нибудь из его ровесников скажет. Валю тут многие знали, кто-то с ним в школе учился. А вообще-то он завтра приедет. Ему какие-то документы нужно оформлять. Он говорил мне, что в четверг будет.
— Меня зовут Александр Борисович Турецкий, — представился следователь. — А вас?
— Клавдия Васильевна.
— Клавдия Васильевна, у меня к вам огромная просьба. Я оставлю для сына Козорезова записку, передайте ему, пожалуйста. И на словах попросите, чтобы обязательно меня дождался. Я приду утром, — добавил Турецкий, — но если он приедет раньше меня, попросите.
— Обязательно, обязательно.
Клавдия Васильевна пригласила его зайти. Присев на кухне, следователь написал сыну Козорезова несколько слов и откланялся.
Он был уже уверен, что гибель Козорезова оказалась не случайной. Кому-то это выгодно. Все, очевидно, умело подстроено. Интересно, какая причина смерти записана в протоколе?
