— А ловко ты его… Я так поняла, что он — стукач?
— Ну, а как же! И двух мнений нет. Кстати, а другого пункта проката здесь поблизости нет?
— Я поняла, — она улыбнулась. — Сейчас позвоним, и я узнаю.
— Обязательно позвоним, но только после того, как я проверю всю квартиру. И машину ты возьмешь на свое имя. Поиграем еще немного в шпионов, не возражаешь? — он чуть улыбнулся.
— Поиграем, — с готовностью отозвалась она, — я уверена, что у нас это получится.
«С тобой, — отметил Турецкий. — Живая жизнь сильнее бед и ожиданий… В этом Валя права».
— Слушай, Валюшенька, а в гараже погреба нет случайно? — он сам не понял, откуда у него возник этот вопрос, а она посмотрела на него, как на волшебника.
— Есть. Только маленький. И не погреб, а папин сейф, как он его называл. В углу, под шинами. Надо скорее посмотреть!
— Успеем, — успокоил ее Турецкий. — Когда стемнеет немного… Гера знал об этом?
— Ну, а как же!
— Наверняка папа его посвятил, там же его «заначка» хранилась! Как я не подумала? А ты откуда узнал?
— У меня у самого был гараж — ракушка обыкновенная, возле дома, во дворе. И у соседей — тоже. И у каждого, в том числе и у меня, были в углах такие «сейфы», как ты говоришь. Надобности в них не было никакой, но один сделал, и все остальные — тоже, как мартышки. Психология такая: что-нибудь таить от жен, бутылку водки например, которую собираешься распить с соседом за гаражами, в антисанитарных условиях загаженных кустов. Как будто этого нельзя было сделать дома. Но… вроде как иначе ты — и ненастоящий мужчина…
— Да, — очень непосредственно рассмеялась Валя, — интересная она, ваша психология «настоящих мужчин»! За Германом я такого никогда не замечала. Он — слишком правильный, четкий. Даже во сне не храпел.
— А хотелось бы? — с легкой усмешкой спросил Турецкий и почувствовал неловкость от своего вопроса.
— Чтоб храпел, нет. Я — о другом.
— Не объясняй, я понимаю тебя. Тоскливо бывало, да?
Она долгим взглядом посмотрела на него и опустила глаза.
— Какая теперь разница?.. Что было…
— Не торопись раньше времени. В смысле отпевать.
— А ты сам-то веришь?.. Не надо, Саша. Я тебе благодарна, ты знаешь, не береди рану… Пойдем домой, покормлю тебя, а потом заглянем в гараж. Если он что-то прятал, то только там. Домом он не стал бы рисковать. Это было бы неправильно, — она подчеркнула последнее слово, — понимаешь меня?
— Понимаю, конечно, но иногда очень хочется, чтобы человек поступал неправильно. То есть не по правилам, а по наитию, что ли, под влиянием чувства.
— Вот то-то и оно, — Валя вздохнула. — У нас и ребенка не было потому, что мы морально с ним еще, оказывается, не созрели. И рожать мне было бы неправильно.
— А у нас говорили, что у вас идеальные отношения, и я иногда даже крепко вам завидовал.
— Зря, Саша. Но при маме не будем вести разговоров на эту тему. Ладно? Она ведь до сих пор уверена, что мне страшно повезло в жизни. Такой муж! Она — бывшая учительница русского языка и литературы. И у нее тоже всегда все было бы правильно. Вот только если бы еще муж не пил…
— Бедненькая ты моя, хорошая… — он притянул к себе ее голову и бережно поцеловал ниже щеки, под скулой. И Валя замерла.
Он подержал ее немного, чуть прижимая к себе, и отпустил. Она глубоко вздохнула, посмотрела на него и улыбнулась как-то смущенно, застенчиво, будто девушка, которую впервые поцеловал любимый. Она хотела что-то сказать, даже рот приоткрыла, но передумала и, кивнув, взяла его под руку и пошла к лестнице. Повела в свой дом, — таков был этот жест.
— Ты не смущайся, когда познакомишься с мамой, ее вопросов, любопытства. Она про тебя много знает, так уж получилось…
— Ничего себе, — тихо хмыкнул Саша. — И что же она знает?
— Что ты женат, а я все равно тебя любила…
— Но как же ты… с Катей? — он даже остановился от удивления: уж чего, а такого признания услышать не был готов.
— А я всю жизнь делаю добро другим, улавливаешь? Решилась бы тогда, и тебя увела бы, мне храбрости хватало. Ирину твою пожалела, очень уж влюбленными глазами она смотрела на тебя. И всего-то каких-то десять лет назад… Я и подумала: вон, сколько женаты, а она все глаз с него не сводит. Ошибалась?
— И да, и нет… Всяко случалось. Трудные годы были. Ладно, не будем вспоминать.
— Это верно. От воспоминаний иной раз не тепло, а горько и холодно в душе становится. Но если ты решил бы, Саша, что я могла бы принести тебе душевное облегчение, я бы сделала для этого все, что в моих силах, можешь мне поверить. Независимо ни от кого и ни от каких обстоятельств. Ты только в эти дни не бросай меня, одной просто не выдержать…
— Не бойся, я буду рядом…
Они говорили так, будто приговор был давно уже подписан, и только стража почему-то задержалась, но вот уже слышны ее шаги…
Перед дверью он напомнил:
— Сразу скажи маме, чтоб молчала до тех пор, пока я не осмотрю всю квартиру. И еще спроси, посещали ли ее со времени появления здесь Геры, неважно, кто, — сантехники, телевизионщики и прочие коммунальные службы? Говори с ней шепотом и отходи подальше от электрических розеток, настольных ламп и телефонного аппарата. Сразу скажешь мне, мы выйдем на лестницу. И только потом мы начнем знакомиться, хорошо?
Валя кивнула и доверчиво прижала локтем его ладонь к себе.
Оказалось, что здесь, только за вчерашний день, перебывали представители всех перечисленных Александром служб. Вот так! Он многозначительно взглянул на дочь и мать, смотревших на него несколько ошарашенно. Турецкий усмехнулся, подмигнул им и прижал палец к губам.
— Инструмент, — сказал одними губами, и Валя поняла его, посадила мать на диван, очевидно, тот самый, на котором спала и знала скрип каждой пружинки, а Сашу отвела на кухню и выдвинула ящик кухонного стола. В нем хранился всякий необходимый инструмент: отвертки, молоток, клещи, пассатижи и прочее, вплоть до гвоздей и кнопок.
Вооружившись, Александр Борисович принялся методично исследовать каждую розетку, выключатель, заглянул в телефонный аппарат и даже отвинтил заднюю стенку телевизора. Отмечая очередную «победу над врагом», изымал «жучков», расставленных по квартире. Потом вышел на лестничную клетку и влез в ящик для электрических счетчиков и мест крепления телевизионных антенн и телефонных проводов. И через полчаса мог сказать себе с уверенностью, что работу проделал не зря: постарались «коммунальщики», да и чего им было стесняться старой женщины, которая в современной технике ни «бум-бум».
В конце еще раз прошелся по всей квартире и мысленно поблагодарил Колю Щербака, главного специалиста в «Глории» по части спецтехники, употребляемой обеими враждующими сторонами, который убедил его при отъезде в аэропорт захватить с собой «акулу» — небольшой прибор, фиксирующий наличие в помещении этой самой спецтехники. Небольшую горку пластика и металла Турецкий тщательно завернул в обрывок газеты и, выйдя снова на лестничную площадку, аккуратно спустил это «хозяйство» в мусоропровод.
