И в этот ответственный момент философских размышлений Турецкого раздался звон его «мобильника». Не понимая, какого черта в этом часу он еще кому-то требуется, Александр Борисович сомневался, стоит ли откликаться, но укориз—ненные глаза жены заставили его достать трубку и прочитать имя, которое он меньше всего ожидал увидеть именно в это время и в этой ситуации. Неугомонная дама Элеонора Владиславовна, по убеждению Турецкого, не могла нести ничего, кроме неожиданных неприятностей. Всякий раз, когда она звонила, с ней обязательно что-то случалось. Сыщики иногда посмеивались: «Кто там, Элка звонит? Чья очередь выручать?» Но звонок предназначался ему, ему и надо было отвечать, не Филю же, в самом деле, посылать на помощь, Филя сам пошлет кого хочешь, и будет абсолютно прав.
— Я вас слушаю. Турецкий. Что случилось?
В ответ раздался не то вой, не то рев какого-то экзотического больного животного, которому только что сделали еще больней, то есть уже выше всякого терпения. Из воплей, восклицаний, эмоциональных выкриков типа «Антоша, Боже мой, в это невозможно поверить!» — он, уже приложив определенные усилия — все-таки было выпито пусть немного, но тем не менее, — понял, что случилась действительно беда. Только что арестовали Антона, причем милиция незаконно ворвалась в квартиру Элки; Плетнева, едва успевшего покинуть кровать, заковали в наручники и объявили, что он обвиняется в убийстве человека. Когда же он начал кричать, что это бред и чья-то глупая шутка, ему ткнули под нос лист постановления о задержании. С таким документом не спорят. Ситуация была, с одной стороны, трагическая, с другой — потешная. И, учитывая вторую позицию, менты разрешили ему одеться, временно сняв наручники, но заковав его снова, когда выводили из квартиры. Элка была вне себя, она кричала, она закатила истерику, ночные гости отреагировали довольно вяло, сообщив, что его отвезут в отделение, если чего не так, то утром отпустят. А сейчас им и заниматься-то некому, дежурный один там сидит. Но раз поступило постановление, оно должно быть исполнено. Еще какое-нибудь там воровство, мелкое хулиганство — это и до утра могло подождать, а убийство — это уж извините, тут церемониться нельзя.
С великим трудом Элке удалось выяснить, что Антона увезут в одно из отделений Хамовнического района, скорее всего в одно из ближайших, ближайшим было 107-е. Элка в слезах и горе пробовала бежать за милицейской машиной, но так ее и не догнала, вернулась домой и позвонила Турецкому, потому что, по ее мнению, это был единственный человек, который был способен оценить серьезность происшествия и найти возможность принять меры по спасению Антона, своего коллеги и товарища.
— Саша, — ревела Элка, — ну сделай хоть что-нибудь! Я сейчас побегу туда, к сто седьмому… Давай там встретимся.
— Очень хорошо, именно это я хотел тебе предложить, потому что из того, что ты провыла-прокричала, я понял только одно, что Антона арестовали.
— Арестова-а-а-али! — проревела Элка.
— Хорошо, будем разбираться, немедленно будем разбираться. Перстань реветь и иди к отделению, там встретимся.
Он прекратил разговор и увидел недоуменные глаза жены. Ирина не верила ни одному слову, а Филипп, в свою очередь, был серьезен и сказал:
— Может быть, это связано с тем криминальным делом, которое вел Антон? Во всяком случае, Александр Борисович, я бы не терял времени.
Турецкий увидел огорченное лицо хозяйки, возмущенный взгляд Ирины и был вынужден принять единственно верное на данный момент решение.
— Филипп, — сказал он, — мне жаль портить тебе такой чудесный вечер, но мы должны немедленно подойти к сто седьмому. Как считаешь, машиной или ножками-ножками?
— Да кто сейчас нюхать будет? — раздраженно сказал Филипп. — Дорогие дамы, вы извините нас, но нам нужно с Александром Борисовичем перемолвиться наедине. Можно мы выйдем на кухню на две минуты?
— Ой, да что вы, проще нам! — выкрикнула Дина Петровна и быстро отправилась на кухню, укоризненно взглянув на Ирину.
Ирина вынуждена была последовать за ней, но глаза ее не излучали доверия. Что там мужики затевают? Что там опять за дурацкая история? Все это было выше ее логики. Наверняка какие-нибудь очередные уловки.
— У тебя есть предложения? — спросил Турецкий.
— Ну, естественно, — ответил Филипп. — У тебя какие отношения со сто седьмым?
— Самые скверные, — мрачно ответил Турецкий. — Не далее как сегодня утром я, мягко выражаясь, перематюкнулся с Михеевым, а этот засранец не прощает, когда с ним говорят на повышенных тонах. Поэтому мне там самому появляться никак нельзя. Даже для выяснения простого вопроса, что произошло. Он и захочет — не скажет. А ты можешь поинтересоваться, в чем дело. Мол, задержан наш сотрудник, какие выдвигаются обвинения и почему все это сделано среди ночи? — Турецкий посмотрел на часы. — Хотя не такая уж и ночь. Десять часов — разве это ночь? Ну да, у Элки в глазах потемнело от ужаса… Но почему убийство? Какое убийство? Что за бред?
— Но, к сожалению, Саша, — вздохнул Агеев, — в наше время можно ожидать чего угодно и в какое угодно время, поэтому не будем его терять. Ну, а хозяек придется поблагодарить. Жаль, конечно, вечеринка б точно удалась, если б ты наконец сообразил и смылся с Ириной к себе домой, ну, раз нет, так нет, перенесем на следующий день или когда там выпадет удобный случай. Так что, идем?
— Ну конечно, о чем ты говоришь!
— Тогда есть конкретные предложения. Ты сейчас, по пути к себе домой, смени твой забавный свитер на прокурорскую форму. Она хоть и бывшая, но в ночное время может быть использована. У тебя и удостоверение сохранилось. Хамить мы не будем, но и форму терять тоже. Дорогие дамочки! — закричал он. — Наш военный совет закончен, заходите.
Все вошли, уставились на мужчин.
— Мы пригласили вас, чтобы выразить исключительную благодарность за ваше гостеприимство. А сейчас нам в самом деле надо бежать. Антон в опасности, это понятно.
— Нет, я не понимаю, — с возмущением заявила Ирина, — почему нужно обязательно бежать сейчас, ночью, неизвестно куда, чтобы выяснить неизвестно что? Разве нельзя дождаться утра и, как делают все нормальные люди, правда, я забываю о том, что вы не всегда бываете ненормальными, позвонить дежурному по городу и выяснить, в чем причина задержания Антона Плетнева, тем более по какому-то совершенно чудовищному обвинению. Почему нужно все бросать немедленно и мчаться сейчас?
Турецкий поднялся и сказал спокойным и оттого несколько напряженным голосом:
— Ирина, ты знаешь, чем всегда отличалось наше агентство от других? Знаешь, можешь не отвечать, это на лбу у тебя написано. Мы никогда не оставляем своих товарищей в беде. Тем и сильны. Я что-то сформулировал не так, Филя?
— Все абсолютно так. Еще раз наша благодарность. Будем держать друг друга на связи. Всего доброго. Дина Петровна, позвольте, поцелую вам ручку. Весь вечер собирался найти приличный повод, а нашлась вот такая бяка, ну надо же. Пошли, Саша.
И они ушли. О чем говорили, оставшись наедине, женщины, можно и не спрашивать, поэтому и у мужиков, которые топали по лестнице вниз, тоже вопросов на этот счет не было. Все они прекрасно понимали, а возмущались по инерции, как всякая женщина боится за своего любимого человека…
