А если каждый захочет… Словом, началась обычная Костина демагогия, по части которой он был великий мастак, но, надо отдать ему должное, закон все-таки был на его стороне.
— У нас в запасе имеется Юра Гордеев, — напомнил Александр Борисович. — Мы готовы его задействовать в любую минуту. Но дело в том, что при таком ясном, извини за тавтологию, деле, за—ставлять еще работать и адвоката, было бы непростительным роскошеством. Можно говорить о другом: о том, например, что мы желаем продемон—стрировать им свое могущество, то есть готовы спокойно следовать по всем ступеням табели о рангах, — это совсем другой разговор. Нет, я не собираюсь спорить с тобой, — поморщился Турецкий, увидев протестующий жест Меркулова, и решил выложить решающий аргумент: — Только все дело в том, что, пока мы будем чинно шагать по ступенькам, похитят еще кого-нибудь. Ваську-то час с небольшим назад похитили, между прочим. Прямо в доме у нас, на лестнице! Извини, не хотел тебя расстраивать, поскольку мы все ждем сообщения от похитителя, а тем временем вычисляем, кто бы мог им быть. У кого на Антона зуб.
— Да что ж ты мне сразу-то?! — возмущенно воскликнул Меркулов. — Льешь, понимаешь, воду, а у тебя детей уже из-под носа воруют!
Тоже из Костиных «коньков» — перебрасывать с больной головы на здоровую. Турецкий сделал глубокомысленное выражение и в паузу, пока Меркулов пожелал отдышаться, и вставил:
— В свете нашего с тобой недавнего разговора о возвращении в Генеральную прокуратуру, я, пожалуй, подожду, Константин Дмитриевич, с принятием окончательного решения. А то чепуха получается. Я, понимаешь, дрючу мерзавца-следователя, опираясь на весь высокий авторитет упомянутой организации, а эта самая, упомянутая где надо и не надо, пытается сохранить букву закона. Букву, кстати, лишнюю.
— О чем ты говоришь? — Меркулов вспыхнул и напыжился.
— О том самом, Костя. Этот хрен моржовый мне сует в нос свое отношение к «бывшему следаку», — Турецкий нарочно употребил это словцо, Костя его и на дух не переносил, — который не только ничего не может сделать против него, ясновельможного оборотня, пользующегося, очевидно, покровительством прокурора, но еще и козыряет, вероятно, фальшивым удостоверением и генеральской формой. И несколько притих, но не согласился лишь в тот момент, когда узнал о возвращении Турецкого на прежнее место службы. Но тут уже не уважение, нет, тут — страх за собственную задницу. А ты мне предлагаешь этому хмырю читать лекции о законности? Костя! — со злостью выкрикнул Турецкий. — Вот тебе материалы, ступай сам к нему и доказывай, что он, ах, как нехорошо поступает! Иди, защищай своего крестника! А мне — во уже! — он чиркнул себя ладонью по горлу. — Иди и сам соблюдай свою субординацию! А я к вам не пойду, теперь это я для себя понял точно. Не хочу сохранять субординацию там, где она не имеет ни малейшего смысла. О нормальной логике уж и не говорю…
Он замолчал и начал складывать материалы в стопку, чтобы подвинуть ее к заместителю генерального прокурора.
— Ну, успокоился? — негромко заговорил Меркулов. — Саня, если ты дашь себе возможность немного подумать, то ты поймешь, что я прав. Правда, похищение мальчика меняет отношение к этому делу, я согласен. Но это все равно не дает мне права своей волей задерживать или освобождать кого бы то ни было, и ты это прекрасно знаешь… Антон-то хоть в курсе? — спросил озабоченно.
— Откуда я знаю?! — совсем уже обозлился Турецкий. — Никого из нас у него сегодня еще не было, Мила вот поехала, но я ей строго запретил разговаривать с ним на эту тему: все в порядке, не надо волноваться. А я, видишь ли, не в курсе! Может, тюремная почта, которая уже передала в камеру «маляву» о том, что «честные воры на воле» предлагают «замочить» мента, посаженного в камеру уголовников. Антон одного уже чуть сам не «замочил», так что я ничего не могу предположить. Не исключаю, что для того, чтобы вызвать его на взрыв, на драку, очередной «малявой» могут и о похищении Васьки поставить в известность. Нет, не исключаю. И тут вся ответственность, уважаемый Константин Дмитриевич, ложится только на вас. Ну, так я тогда пошел? Материалы оставляю для дальнейшего принятия решения и продвижения их по иерархической лестнице? Или какие вы там станете предпринимать меры на своем уровне?
— Подожди! — Меркулов поморщился, как от желчной горечи. — А что, Антон все еще в камере с уголовниками?
— Откуда я знаю? Был там, где вчера возникла драка. Ну, не драка, один хрен на него с заточкой полез, во исполнение указаний с воли, Антон его и отправил в нокаут. А что будет дальше, я не знаю. Я сказал Никишину, что он собственной головой отвечает за безопасность Плетнева, а вот захочет ли он прислушаться к указанию «бывшего следака», или нет, не знаю. Ну, убьют Плетнева, а что ему будет? Из младших советников переведут в юристы, звездочку отнимут, и — все, надо понимать? Правда, Антон успел помянуть имя Вахтанга, которому предложил передать, что готов сдать тех, кто его, Вахтанга, «засветил». Пока — тишина в камере. А что скажет Вахтанг, я тоже не знаю. Может, прикажет: мочи, пацаны!
— Подожди, это тот, кого вы подозреваете в качестве «заказчика»?
— Все, как один, даже двое уже покойных, ссылались на то, что все делается с ведома Вахтанга. Мы отрабатываем версию, но, сколько этот процесс будет длиться, никто сказать не может. Наш Максим ночей не спит, а результатов — ноль. Что еще тебя интересует?..
Меркулов молчал.
— Кость, давай не будем заниматься демагогией? Надрать задницу прокурору — как раз в твоей власти. А вот следователю Никишину ты ничего не можешь сделать, у него свой начальник. Видишь, как неудачно все у нас складывается?
— Ну, положим, с Ясниковым я уже говорил. И предложил ему принять необходимые меры.
— Тогда предложи еще проверить и исполнение, что ли! Нас-то ты гонял, как цуциков, когда сам в московской работал? А тут с каким-то окружным не справишься? Да не верю я тебе.
— А я вот сейчас, при тебе, и позвоню! — разозлился и Меркулов, но, похоже не на прокурора, а на зануду Турецкого.
— Вот и позвони. Мне выйти или разрешишь послушать тональность вашего разговора?
— Да сиди!.. — Костя определенно выругался, но про себя.
«А ведь в стрессовых ситуациях, — подумал Александр Борисович, — нельзя держать в себе реакцию, надо выплескиваться…»
— Здравствуйте, Георгий Авдеевич, — заговорил, между тем, Меркулов. — У меня имеется информация о том, что задержанный Плетнев находится в камере с уголовниками. И вчера на него было произведено покушение, в котором пострадал нападавший. Мы, кажется, договорились с вами, что эти методы выбивания показаний не соответствуют нашему уголовному законодательству, не говоря уже о конституционном?
— Я немедленно вызвал следователя, Константин Дмитриевич, и дал ему жесткое указание.
Турецкий сидел рядом — через стол, и практически все слышал, да и Меркулов не особо прижимал трубку к уху, специально, конечно, чтоб Саня слышал и не ерепенился.
— А проверить не удосужились?
