Ирина посмотрела на нее расширенными от страха глазами и неуверенно кивнула назад. Мила взглянула и с отвращением воскликнула:
— Какая сволочь это сделала? Узнаю, убью гада!.. Погоди…
Она подняла Ирину со ступеньки и осторожно спустила до двери, а там провела на кухню и усадила на стул. А сама схватила старую газету и метнулась на лестницу. Там она развернула газету, бросила сверху на котенка, который и не подавал признаков жизни, через газету обеими руками подхватила трупик животного, завернула его и, с пронзительным жестяным визгом открыв мусоропровод, кинула туда газетный сверток. И только тогда перевела дух.
Ирина отрешенно сидела на стуле, держа в руке Васькину сандалию.
— Ничего не понимаю, — сказала Мила. — Во дворе вообще не видно поблизости мальчишек. А в кабине лифта, на полу, я нашла вот это, — она показала пальцем на сандалию. — Чья это?
— Васина, — глухо сказала Ирина и вдруг заплакала, по-бабьи причитая и размазывая слезы по лицу. «Потекли» глаза. — Господи! За что мне такое наказание?! Ну, чем я провинилась?! Сколько это может продолжаться?! — Слезы лились рекой, слов стало совсем не слышно, только всхлипы и стоны…
— Ну, хватит уже! — сердито прикрикнула Мила, которая тоже почувствовала щекотку в носу при виде неподдельного горя. — Хватит, говорю. Я сейчас оденусь и спущусь во двор. Ну, если я его обнаружу, задницу нахлещу так, что навек запомнит! Успокойся, не реви. Давай котлеты лучше жарь новые, а то благополучно сгорели. Чем мужа-то кормить будешь?
Она сняла с плиты сковородку с почерневшими котлетами, от которых шел едкий дым, и залила сковородку водой. Зашипело. Да, хорошие были котлеты, вкусные, Мила уже пробовала. Ну а эти… Она ушла в туалет и выбросила их по одной в унитаз, спуская несколько раз воду.
В дверь позвонили. Ирина сорвалась со стула и ринулась в прихожую. Миле показалось, что та сейчас готова задушить Ваську, таким гневом вспыхнули ее глаза, и кинулась следом.
— Ну! — в ярости закричала Ирина и рывком распахнула дверь. И осеклась. На пороге стояла пожилая женщина с тяжелой сумкой в руке. Вид у нее тоже был растерянный.
— Ирочка, что у вас тут случилось? — растягивая слова, выдавила она из себя.
— Мария Васильевна, Васька пропал! — Ирина снова зарыдала, но Мила отстранила ее и заговорила сама:
— Сидел, возился с пылесосом, а потом вдруг исчез. Мы кинулись искать, а его нигде нет. Я уж во двор выбегала, там тоже никого. Одну сандалию нашла, в лифте… Может, вы чего знаете?
— Ой, девонька, я и не знала, что ты отсюда, от Турецких, а то я б тебе еще внизу сказала.
— Говорите скорей, — заторопила Мила, — что случилось? Вы видели что-нибудь?
— Да то-то ж и оно! Я из магазина шла, из «Красного», ну, что — на проспекте. Вот иду и вижу, у нашего-то подъезда машина черная стоит. Не совсем рядом, а на повороте к набережной. На углу, стало быть. И тут гляжу, а из подъезда выскакивает мужик и паренька под мышкой держит, ладонью рот ему затыкает, а мальчишка-то ногами дрыгает, сопротивляется, значит. Я-то не поняла сразу, что это такое! Уставилась на мужика. А он ка-ак зыркнет на меня глазами и кулак показывает. И ощерился, ну прямо зверюга какой-то! Я и растерялась: не дай, думаю, бог, еще убьют ни за что ни про что! А энтот мужик-то, он мальчишку кинул на сиденье в машину, сам следом прыгнул, — фьюить! — и был таков. Я-то за угол побежала, чтоб посмотреть, куда он поехал, а он уж во-он где, у сороковых домов.
— Мария Васильевна, что ж вы на пороге? — застонала Ирина. — Проходите, садитесь…
Все устроились, разумеется, на кухне. Мария Васильевна только носом потянула и сказала:
— Котлеты сгорели.
— Да будь они прокляты, эти котлеты! Что с Васькой?
— Так что? Я уже все и сказала. Энтот так быстро сиганул, что я и номер увидеть не успела. А я сразу-то и не поняла, Ирочка, что это ваш паренек, ну, который с вами живет. Лица-то не видно, а ведь так разве угадаешь? Я и думаю себе: что ж это могло быть? Никак украли мальца-то?
— Почему вы решили, что украли? — вмешалась Мила.
— Так ведь рожа-то у мужика, как есть, разбойная! Он-то, говорю, как ощерился на меня, — ну, чистый волк. Ужас. Ну, пока думала да соображала, вспомнила, что видела, как Ирочка паренька энтого в школу провожает, а потом встречает. И додумалась: ваш, наверное, да?
— Увы, наш, — вздохнула Мила. — А еще чего-нибудь про того мужика запомнили? Вы ж близко стояли?
— Не то чтобы близко, ну, как отсюда до двери.
— Значит, могли видеть подробности?
— Да какие там подробности? Он паренька так вот прихватил, — Мария Васильевна обняла рукой свою полную сумку и показала, как мужик держал Ваську, зажав его голову и плечи под мышкой, и как на нее посмотрел. Она даже глаза выпучила и рот открыла в зверском таком, как в телевизоре показывают про бандитов, оскале. Нет, ты представляешь, девонька! На глазах прямо! И ничего не боятся! Совсем оборзели, бандиты проклятые!
— А приметы какие-нибудь не заметили? Ну, там, как он выглядел внешне? Во что одет? Лысый, нет? Возраст примерный?
— Ага, не совсем лысый, но такой, — закивала женщина. — В сером костюме. И весь сам какой-то серый. Я ж говорю: волк… Возраст, спрашиваешь? Думаю, лет около шестидесяти, матерый такой злодей. А вот еще чего! Вспомнила! У него на кулаке, которым он мне погрозил, синее было. Ну, как эти рисуют себе, уголовные… Я в телевизоре-то видела… Ужасти сплошные… А как, Ирочка, с Люсенькой-то нашей? Удалось чего?
— Да все с ней хорошо, — поморщилась Ирина. — А у нас — совсем плохо! Вот, собрались ехать, и Людмилу хотели прихватить с собой, чтоб устроить… А теперь какая ж поездка?!
— Да ничего, не волнуйся, глядишь, образуется. И с поездкой ничего не случится… А за Люсеньку, ой, как спасибо-то вам! — запричитала и Мария Васильевна. — И уж Саше-то, Сан Борисычу твоему, такая благодарность! Доброй души человек!..
— Да, добрый… — пробормотала, начиная сердиться не на шутку, Ирина сквозь зубы. — Ну, вот что теперь нам с тобой делать? — она посмотрела на Милу, словно ища у нее поддержки.
— Больше ничего такого не заметили, что помогло бы отыскать этого преступника? — Мила внимательно посмотрела на Марию Васильевну. — Что в глаза бросается? Чего у других мужиков нет? Цвет волос какой?
— Дак волосы-то? — три волосинки, и те — дыбом. А чего у других нет? Ха!.. — она задумалась и вдруг встряхнула головой. — Во, вспомнила, кажись! У энтого, когда он мне кулаком грозил, что убьет, мол, на месте, если я кричать стану… ага, вот тут, — женщина показала на костяшки своего кулака, — синее было, да? Я так сказала?
Мила в нетерпении кивнула.
— Ага… а если приглядеться, то это вроде как нарисованные такие перстни были. Только это буквы, по-моему, по букве на палец. Я еще чего обратила внимание: «Маша» показалось. Ну, не свое имя. Кто она ему там, энта Маша, полюбовница? Жена? Дочь? Только откуда, думаю, семья у такого зверюги?
