— Свалился! Чего-то у вас падают часто! Больше никто не свалился?
— Пока никто, — с усмешкой ответил Антон.
Контролер посмотрел на него и приказал:
— Этого — убрать, Плетнев — на выход!
— До скорой встречи, — сказал всем, поднимаясь, Антон. — Здоровья вам, уважаемые, и терпения.
Он поднял руку, помахав тем, кто остался у него за спиной, и вышел из камеры. Плетнев не сомневался, что «сиденье» его закончилось. Однако скоро понял, что ошибся. Странно улыбающийся в комнате для допросов, куда Плетнева привели, Никишин заявил, что сейчас он вместе с подозреваемым, — «Ага, — отметил Антон, — исправился!» — отправится на место преступления, чтобы там провести следственный эксперимент. Всего-то, а Плетнев уже «раскатал губы».
Но этот следственный ход означал и то, что у Никишина так и не прибавилось за ночь улик. И теперь он будет цепляться к каждой мелочи, чтобы доказать, что Плетнев — убийца, ибо был здесь, на месте преступления. А Антон и не скрывал, вот только со сроками у следователя вышла промашка. Ну, посмотрим, сказал Антон себе, и в очередной раз подумал о том, насколько дальновидным оказался Сашка. А то ведь и век ничего не докажешь!
А конвоир в это время наручниками пристегнул Плетнева к себе, чтобы выводить его в машину.
* * *
В квартире, в которой проживали братья Акимовы, был куда больший бардак, чем позавчера, когда здесь побывал Плетнев. Он сразу отметил сей факт и не преминул высказаться по этому поводу:
— Это кто ж так постарался? Обыск, что ль, проводили?
— А вы помните, как было вчера? — сразу «нашелся» Никишин.
Антон пожал плечами.
— Как позавчера, помню, порядок, все у них было по коробкам разложено. А вчера тут вы «работали»? Вот оно и видно. Какие ж улики среди бабьего нижнего белья искали, мудрецы?
— Вы и это знаете? — «удивился» Никишин, полагая, что долгожданная рыбка уже ткнулась в сети.
— Конечно, видел. Они паковали свои шмотки до моего прихода. Ящики были открыты. А вот когда вы явились, они были по-прежнему открыты или уже закрыты? — спросил наугад, тоже думая, что Никишин «клюнет».
Но следователь задумался, и эта невольная пауза, видно, разъяснила ему самому суть вопроса Плетнева. Ну конечно, скажи он, что все было запаковано, как оно и было на самом деле, как разрушится вся пирамида его доказательств. И он решил оставить провокационный вопрос без ответа. Но и Антона тоже ведь, как говорится, не пальцем делали. Он усмехнулся.
— Что, забыли второпях? Ну конечно, вы ж ведь заранее знали, кто убийца. Еще до того, как зашли сюда, верно? — и на новое молчание ответил очередным вопросом: — Слушайте, а может, вам его, убийцу то есть, подсказали?
И снова Никишин почувствовал, что словно бы переигрывает его подозреваемый. Да и как ему отвечать-то на такие вопросы? Он еще с ума не сошел… Но вот Плетнев что-то знает, или пронюхал, однако не сознается, что ему известно, до определенного момента, а до тех пор будет камнем стоять на своем. Странно, и из камеры он вышел без единой царапины и совершенно спокойный. Зато один из зеков «упал» со шконки. А ведь он, Никишин, так и не стал предупреждать контролеров, несмотря на строгий «намек» прокурора. И вот это все, вместе взятое, сильно раздражало следователя. Никаких зацепок!
Тем временем эксперт-криминалист, худощавый мужик, которого еще не встречал Антон, а он знал уже многих из Экспертно-криминалистического центра, поскольку приходилось и с ними вместе работать, «откатал» пальцы Плетнева, а затем занялся отпечатками.
Их было много, и принадлежали они, судя по нахмуренному лбу эксперта, нескольким людям. Очередная морока. Но «пальцы» Плетнева нашлись-таки. На дверной рукоятке. Ну правильно, а Антон и не отрицал, что был здесь. Он сам и дверь в эту комнату открывал, когда тащил братьев, находившихся в «отрубе», и связывал их спинами. Вон, кстати, и тот шнур, которым пользовался.
А Никишин не знал, радоваться ему или печалиться. С одной стороны, присутствие здесь Плетнева подтверждается, а с другой — он утверждает, что был здесь во вторник утром, но и убийство произошло тоже утром, да только в среду. И как выпутаться из этой ситуации?
— Плетнев прав, — раздался голос из прихожей.
Антон вздрогнул и заулыбался. Никишин вскинулся и уставился на дверь, а из прихожей появился Турецкий. Он приветливо кивнул Антону, сухо — Никишину и повернулся к эксперту.
— Привет, Сергей Романыч!
— А, Борисыч, рад видеть, — заулыбался хмурый криминалист. — Ты про «пальчики-то» имел в виду?
— Конечно. Вот их и надо пробить по картотеке. Следователь-то неопытный, ему еще учиться и учиться, а ты — старый волчара, мог бы и подсказать.
— А чего им подсказывать? Они ж все сами знают, — без всякого уважения сказал эксперт-криминалист, продолжая свою работу.
— Послушайте, вы кто такой? Что вы здесь делаете? Кто вас пропустил сюда?! — возмущенно закричал следователь. — Охрана!
— Не кричите, — морщась, остановил его движением руки Турецкий. — И не волнуйтесь так сильно. Меркулов нынче согласовал с Ясниковым, что я подъеду на ваш эксперимент, чтоб ускорить процесс. А то вы «зациклились» на одной, очень удобной вам версии и спите на ней. А время идет. Можете позвонить и узнать. А я — Турецкий Александр Борисович.
— Я слышал о вас, — холодно процедил Никишин. — Но это обстоятельство все равно не дает вам права вмешиваться в процесс моих следственных действий! Извольте оставить помещение!
— Романыч, а, каков? — Турецкий ухмыльнулся и кивнул на следователя. — Гордыня, по-моему, считается одним из тяжких грехов, да?
— Точно, — ухмыльнулся и криминалист, которому не нравились «действия» этого следователя.
— Можете позвонить Георгию Авдеевичу, он подтвердит. А я прибыл сюда не мешать вам, а помочь, по мере сил и возможностей.
— Вы бы обеими руками хватались за эту помощь, господин Никишин, а не гундели одно и то же, — в грубоватой манере заметил Плетнев.
Это замечание — да еще с чей стороны! — вызвало у следователя бурю эмоций, но, к счастью, он успел сдержать себя.
— Ну, и в чем же, по вашему мнению, должна заключаться ваша помощь?
— В том, в первую очередь, чтобы разъяснить вам ситуацию, в которой, как я понял, вы совершенно не разбираетесь. — Турецкий сделал паузу, глядя, как наливается кровью лицо Никишина.
— Если мой арест не продиктован был следователю заинтересованными лицами, — усмехаясь, вставил Плетнев.
— Вот-вот, и я о том же: или, напротив, очень хорошо разбираетесь, поскольку выдвинули только одну, удобную вам версию, да и ту — шаткую, которую я разрушу в течение одной минуты, понимаете? Выну из папки, — он покачал перед следователем своей черной папкой на молнии, служившей ему бог знает сколько лет и ставшей отчасти даже притчей среди знакомых юристов, — один документ, прочитав который, вы поймете, что дальше разрабатывать вашу версию бессмысленно. Если не глупо, извините.
