— Давай, берись!
И они с Антоном рывком сорвали брюки. Щербак отбросил их. Его руки в белых медицинских перчатках впечатляли. У Долгого «забегали» по сторонам расширенные от страха глаза. А Щербак все так же спокойно оттянул резинку трусов и перерезал ее, вывалив наружу «хозяйство» мужика. Посмотрел и так, и этак, словно примериваясь, с чего начинать, и занес уже нож, как Долгий тонко завопил.
— Чего он? — спросил Антон, по-прежнему прижимая ногой к полу щиколотку мужика. Не приведи господь, Алевтина сунет сюда нос из любопытства, ее же кондрашка хватит!
— Не знаю, — равнодушно пожал плечами Щербак, — а я еще и не начинал. Ты чего, Долгий? Говорить хочешь?
Продолжая выть, тот утвердительно затряс головой.
Щербак показал Антону, и тот подвинул ему табурет, передал диктофон. Николай сел, включил, сорвал со рта остаток скотча и сказал:
— Допрашивается Долгий Савелий Васильевич, семидесятого года рождения, адрес указан в паспорте… Давай, начинай. Кто таков? Где работаешь? Или кому служишь? Кто послал и зачем? Начиная с себя, говори, ты кто? Потом про него расскажешь.
— Вы уже знаете, кто я, — торопливо, почти захлебываясь словами, — начал Савелий, опасливо поглядывая на нож, которым поигрывал Щербак. — И я ни в чем не виноват. Это меня Федька заставил ехать с ним и помогать.
— А кто он и почему заставил именно тебя?
— Ему было приказано замочить мента, но так, чтоб выглядело бытовой дракой.
Круглов яростно завозился, извиваясь на полу и мыча. Слова были непонятны, но мысль чувствовалась: ненависть к предателю. Савелий опасливо покосился на него.
— Ему приказали, он тебе приказал, так? А женщину почему стал душить?
— Я не душил! Я просто рот хотел ей заткнуть, чтоб не орала. Она так закричала, что все сорвать могла.
— Ну, как же не душил, когда я сам видел твои руки на ее горле? А потом чего с ней делать собрались?
— Ничего! — испуганно затрясся Долгий. — Отпустили бы и убежали.
— Давай и второму рот откроем? — предложил Щербак Антону, и тот подошел и нагнулся над Егором. Дернул и на половину оторвал скотч.
— Чего хочешь возразить? — спросил Антон.
— Врет он, сука! Падла! Освободи руки, я ему пасть порву!
— Тебе твою пасть открыли, чтоб ты не ругался, а отвечал правдиво на вопросы. Не захочешь, опять заклею, и будем слушать только его.
— Ничего я не скажу! Мне голова нужнее!
— Тогда помолчи, — и Антон снова заклеил ему рот, и уже перестал обращать внимание на его дерганья. А Щербак повернулся к Долгому:
— Видишь, утверждает, что ты врешь. Ну что ж, не хочешь говорить правду, сейчас мы тебя немного кольнем, — Николай подбросил нож и профессионально поймал его.
— Правду говорю! — завопил мужик.
— Не ори, говори спокойно, вот когда начнем операцию по превращению тебя в бабу, рот заклеим, тогда и ори себе на здоровье. А это почти не больно, там у тебя одну связочку, жилку, перережем — и ты уже не мужик. И будут тебя, милый, «петушить» везде, где ты появишься. На зонах, я имею в виду, понял? — Тот только кивать мог, так напугала его открывшаяся перспектива. — А теперь вернемся к женщине. Так зачем душил?
— Он сказал, если мента уделаем, баба — наша. Делайте, сказал, что хотите.
— Кто он?
— Пахан.
— Зовут как? Ну, погоняло?
— Не знаю.
— Незнакомый человек, о котором тебе известно только то, что он — пахан, пришел к тебе и велел «замочить» мента и забрать себе его бабу? И вы с этим пошли? Да никогда не поверю. Не мог чужой пахан вам приказывать. Кто-то другой вам приказал его слушаться, так?
Долго молчал мужик, со страхом поглядывая на играющий нож в руках Щербака, потом вздохнул и сказал:
— Не он приказывал. Он к Вахтангу приходил, и Вахтанг велел его слушаться.
— Кто такой Вахтанг?
— Ну, ты даешь!
— Не ты, а вы. Со мной на «вы» разговаривай, усек? — И Щербак аккуратно, кончиком ножа, провел у того по носу, не оставив и следа. Но прикосновение смерти Долгий почувствовал.
— Вахтанг всех «крышует». Говорят, и ментов, и прокуроров, и власти, и банки, и обменники валютные, и… да все в городе.
— А вот это уже интересно, — сказал Антон и посмотрел на Щербака: — Мои ребятки, — он кивнул себе за спину, — тоже на Вахтанга ссылались. Ну, те, которых я взял вчера, — Антон показал кулаком, как закручивают гайку. — А насчет города — это ты соврал. В Южном округе — куда ни шло, ну, в Центральном — вполне возможно, в «Хамовниках», во всяком случае. А в городе? Нет, не верю! Ну-ка, Савел, только правду! От Вахтанга приезжал не Копыто?
Тот посмотрел со страхом и кивнул:
— Он. А откуда те… вам известно?
— А ты только что нам и сказал. Вон, — он кивнул на диктофон в руке Щербака, — все уже записано. Так что не кипешись. Вы нам только что сдали Вахтанга, и он вам это дело не простит. А с Копытом я знаком. Как он, ничего у него не болит?
— Не знаю. Он приехал на машине…
— Зеленой «девятке»? — спросил Антон.
Тот уже с суеверным страхом смотрел на Антона. Ведь именно его и велел «замочить» Вахтанг, передавший свой приказ через Копыто.
— Ну… Привез этого… пахана, показал и сказал, чтоб работали. А пахан адрес дал, сказал, как выглядит мент. Как — его баба…
— Смотрящий, что ли, этот ваш Вахтанг? — спросил Щербак.
— Не знаю. Но он у нас главный. Его приказ — закон.
— А где вы с ним встречаетесь?
— А нигде. Приезжают от него и говорят: Вахтанг велел — и все, ослушаться нельзя. Копыто приезжает.
— Ох, какой страшный! А чем он занимается, Вахтанг-то ваш? — снова спросил Щербак.
— Никто не знает.
— Ну да, привидение…
— Мысль есть, — сказал Антон и кивком предложил выйти.
Они вышли в коридор, оставив дверь приоткрытой.
— Ты понимаешь, какая штука получается, Коля? Те мои «кидалы», которых мне назвал после убедительной просьбы Борис Краснов, он же Копыто, завязаны тоже на Вахтанге, так я теперь понимаю. А водительское удостоверение Краснова я передал Петьке Щеткину, чтоб разобрался с обменниками. Так что найти Копыто труда ему не составит. Итак, мы имеем на сегодня пятерых, сдавших нам Вахтанга. Может быть, не тянуть, а записать показания и передать их в МУР, чтоб, наконец, разобрались с этим Вахтангом, учитывая и сегодняшний инцидент?
— А что ты ему пришьешь? Он скажет: ничего не знаю. Он же их не видел. И они его. Мало для задержания.
— Жаль, конечно, что у меня вчера диктофона такого не было, я бы записал их признания. Но меня ж время поджимало, и наши дамы… Впрочем, это неважно, те, все трое, будут отрицать, что упоминали Вахтанга, но тогда откуда мы про него и Копыто знаем? И кто-то из Акимовых Вахтанга «какого-то» упомянул. Видишь? Я думаю, этот созрел, можно его развязать, пусть забирает брюки и руками их поддерживает. Я в каком-то кино видел: смехота! Ну, и пишет пусть о том, что уже на диктофоне имеется, может, еще чего добавит… А с Егором еще работать и работать. Он так просто не расколется. Эх, дали б его мне в руки, хоть на пару часиков! Он бы пел соловьем! Но ведь это на нас можно следы оставлять, а на них нельзя, так? А то ведь давление получается?
