Между прочим, совсем не собирался Александр Борисович доводить известные ему сведения и собственные выводы о сомнительной, мягко выражаясь, деятельности милицейского генерала до ушей его министерского руководства. Ну разве что при случае, походя. Да еще если б Славка Грязнов по-прежнему восседал в своем Департаменте, вот тогда… Но теперь, да еще после подробного доклада Косте, он начинал подумывать, что такую операцию провести все же стоит. Ему здесь, в Воронеже, еще и спасибо скажут добрые люди. Но это, конечно, по сегодняшним понятиям, не в его компетенции — частного сыщика, а вот Костя — он уже в курсе, ему и флаг в руки…
Значит, продолжал он размышлять, они установили бесспорно, что убийство — дело его рук? А на каком основании? Отпечатки пальцев? Да, они есть, но это легко объяснимо. Провел ночь? Провел, и что? Есть алиби. И не одно. День же еще не кончился, дежурная в аэропорту, бармен в кафе возле аэропорта, милая девочка на паспортном контроле… И это все — время, время, зафиксированное документально… Нет, ни черта у них не получится с доказательной базой. Ее просто не существует… Зато существует генеральское упрямство, и вот с этим будет посложнее. Ведь засадят, а потом доказывай… Или не решатся?..
И с этим совершенно некорректным в данном случае, с научной точки зрения, вопросом он шагнул наконец в «гармошку» «присосавшегося» к открытому люку самолета переходного туннеля в здание аэровокзала.
Первыми, кого он увидел, были Смородинов в прокурорской форме и Плетнев, встречавшие именно его, поскольку на их лицах, едва он появился, заиграла улыбка. Интересно, с чего это им стало смешно? Вопрос был сродни предыдущему. И ответ появился сам. Точнее, он возник в лице милицейского майора, шагнувшего ему навстречу и таким образом слегка потеснившего Алексея с Антоном.
— Гражданин Турецкий?
— В чем дело, майор? Представьтесь как положено! — сухо сказал Александр Борисович, облаченный в свою парадную форму государственного советника юстиции третьего ранга, с погонами генерал-майора. — Вас что, не учили, как следует обращаться к старшему по званию?
Голос Турецкого крепнул с каждым произнесенным словом. И майор, не ожидавший подобного встречного демарша и действовавший с подачи своего генерала нахрапом, растерялся. А тут еще и Смородинов — тоже, как и он сам, в форме майора, но только юстиции — вызывающе громко фыркнул. И милиционер вытянулся и доложил:
— Товарищ генерал-майор юстиции, по указанию начальника ГУВД Воронежской области генерал-майора милиции Каинова я, майор милиции Шлыков, должен вас доставить в Главное управление. — Он обернулся к троим товарищам в штатском и, не придумав ничего умнее, добавил: — Это ваше… сопровождение.
— Как прикажете понимать? Это что, задержание? — Турецкий ухмыльнулся: интересно было бы посмотреть, каким образом майор станет «задерживать» генерала?.. Нет, не зря заскочил он домой, чтобы облачиться в свой мундир. Никакая отставка не может запретить ему надевать свою «рабочую» форму.
— Приказано доставить.
— Ах, приказано? Ну что ж, попрошу! — Турецкий требовательно протянул к нему руку. — Где письменный приказ?.. Что, нету? Тогда передайте вашему генералу, тоже в устной форме, что я ему весьма признателен за его товарищескую заботу, проявленную в отношении меня, но в настоящее время не вижу в ней ни малейшей необходимости. Меня доставят в прокуратуру мои коллеги. Если генералу что-то интересно, пусть подъезжает туда. Все, свободны, майор. И ваши коллеги в штатском тоже свободны. Здравствуйте, друзья мои, давно не виделись, спасибо, что встретили. — Александр Борисович, улыбаясь, по очереди протянул руку Смородинову и Плетневу. — Поехали? По дороге расскажу кое-что весьма любопытное…
Они уже пошли к выходу, а майор продолжал стоять в растерянности. Ну, генеральской формы на «гражданине Турецком» он, конечно, никак не ожидал. Каинов говорил, что этот Турецкий — давно в отставке. И что же получается?.. И он позвонил начальнику ГУВД — а что еще оставалось делать-то?
Потом майор минуты три терпеливо слушал громыхающий мат, раздававшийся из телефонной трубки в его адрес. А когда раздались наконец короткие гудки, сам предусмотрительно отключил телефон и со злостью крикнул в микрофон трубки:
— Да пошел бы ты!.. — И добавил совсем уже непечатное слово. Но негромко.
Глава восьмая ЛЕВША
Учитель забыл, что один из лучших в прошлом его учеников, которого он сам же несколько преждевременно, но решительно и бесповоротно вычеркнул из списков живых, был левшой…
В момент крайне напряженного ожидания, когда холодный расчет безжалостно расплющивает любые ростки страха, слух обостряется с особой силой. Это уже знал на практике Владислав Гундорин, отслуживший свой недолгий армейский срок в воздушно-десантных войсках. Василий Денягин мог что-то и подзабыть про своего бывшего ученика, а вот ученик жестко запомнил нелегкие уроки учителя.
«Макаров» на боевом взводе — у правого плеча, левое плечо — чуть вперед и — легкий, скользящий шаг — в следующую комнату. Нога, черт возьми, путается в этих проклятых деревенских половиках, связанных из цветных тряпочек…
«Он где-то здесь, этот парень, — четкими ударами пульса стучат мысли в голове. — Он здесь…»
Денягин это чувствовал особым, охотничьим чутьем. Но — где? Ни шороха, ни сдержанного выдоха…
Он, пожалуй, не станет стрелять здесь — грохот выстрела обязательно услышат на улице, а это — надо? Он просто осторожно выведет парня на улицу и посадит его в машину. И отвезет. Подальше, как бы домой, где уже шум стих и матушка ждет — не дождется своего беспутного сынка…
Тут такие прекрасные леса вокруг! Дубравы, заросли орешника… красота, можно пролежать почти на виду целую вечность, и никто тебя не увидит, не помешает твоему тихому счастью, никто, ни один живой человек… Увы, таковы условия той игры, на которую ты, малец, бездумно подписался, но захотел сыграть по-своему. Рано захотел…
Снова шаг вперед, быстрый взгляд вправо — пусто, влево…
Так вот же он! Испуганный взгляд застывших, неестественно расширенных глаз. Парень выглянул из-за шкафа и замер в испуге, уткнувшись прямиком глазами в глаза своего страшного преследователя, который не знает пощады. Бедный дурачок!
— Ну, чего ты спрятался, как разбойник какой? — устало, совсем тихим, домашним голосом спросил Денягин. Его правая рука с пистолетом как бы бессильно опустилась вниз. — Ну, выходи, не бойся… Я ж не враг тебе… Я боялся, что тут тебя уже могли отыскать… Выходи, поедем домой, там все, кажется, уже кончилось. Я ж так и понял, что ты у тетки прячешься… Эх, вы, конспираторы… — Он выдавил из себя усталую, разумеется, улыбку.
Влад робко шагнул вперед правым плечом, подставляя таким образом врагу свою спину. Денягин протянул руку к нему, чтобы дружески — как же еще? — похлопать по спине. Влад с доброй, благодарной улыбкой стал поворачиваться к нему грудью и вдруг с силой выбросил вперед скрытую за корпусом свою левую руку. Денягин не успел и заметить, что в ней было, он словно взорвался от жуткой, рвущей его живот на куски, обжигающей боли… Может быть, машинально хотел еще вскинуть отяжелевший пистолет, но его правая рука, казалось, попала в тиски. И он, почувствовав необычное, ослепляющее головокружение, стал медленно клониться назад, пока не упал на спину, так и не издав ни звука.
