— Ну-у, может на следующей неделе? — предложил Игнат. — А то у меня сейчас зачет по курсовой.
— Ну, времени, положим, я у тебя много не отниму, — урезонил его Турецкий, — и курсовую ты, надеюсь, защитишь. Так что не будем откладывать дело в долгий ящик и встретимся не через неделю, а в это воскресенье.
— Хорошо, — без особой радости в голосе согласился с ним Игнат. — В таком случае, в парке, часов в одиннадцать. Я там обычно с девушкой своей гуляю.
Глава 2
Понимая, что без дотошно-кропотливого анализа происшедшего в лабораторном корпусе фармацевтической компании Шумилова неделю назад ему не разобраться в тех взаимоотношениях, которые сложились между людьми, завязанными на «Клюкве», Плетнев заперся в отведенном ему кабинете, заварил кружку кофе и тяжело опустился в кресло, едва ли не поминутно припоминая тот день и час, когда он, уже в качестве нового начальника службы собственной безопасности, появился на фирме.
«Выходит, сами решили с людьми познакомиться?» — уточнил Шумилов, когда он попросил его до поры до времени не представлять сотрудникам фирмы.
«Думаю, так будет лучше».
В хранилище лаборатории его провел Георгий Клочков, лаборант, который более охотно отзывался на имя Гоша. В ночь кражи он находился в лаборатории, и как сказал Шумилов, видимо, полностью доверявший парню, был в курсе всех событий.
В окно, через которое ушел преступник или преступники, уже вставили новое стекло, подключили сигнализацию, все вроде бы было тип-топ, однако прямо под окном проходила улица, по которой день и ночь и ночь сновали машины, и уже один этот факт не мог не навести на определенные размышления. Это окно было самым уязвимым местом в системе внутренней охраны лабораторного корпуса, и преступник знал об этом. А это… это уже дополнительная информация для размышления.
Отхлебнув глоток обжигающего кофе и восстанавливая в памяти закравшееся в мозги подозрение, что «Клюкву» похитил кто-то из своих, то есть людей, работавших на проекте Шумилова, Плетнев вдруг вспомнил, как позади него раздался голос Гоши:
«Через это окно преступник и убежал. Мы с Модестом выскочили, а он, паразит…», — и замолчал, махнув рукой.
«Модест, это кто?»
«Охранник. Ну-у, с которым мы на посту были», — довольно резво пояснил Гоша, однако тут же замолчал, видимо, сообразив, что сморозил что-то лишнее.
«Мы — это вы и Модест?»
«Да».
«Но вы — лаборант. И у меня вопрос: что вы делали на посту охранника?»
Гоша замялся и как-то очень уж вяло и неуверенно промямлил:
«Да как вам сказать… Ночами, когда идет режим обкатки и вся работа заключается в том, чтобы вести журнал испытаний, бывает довольно скучно, вот мы и ходим порой друг к другу в гости. Чайку попить, перекусить…»
«Хорошо, оставим этот вопрос и вернемся к нашим баранам. Вы видели того, кто сиганул в окно?»
«Да, конечно! — радостно сообщил Гоша. — Но только на мониторе».
«И как он выглядел?»
«Ну-у, весь в черном… а на голове капюшон».
Видимо, понимая ущербность своих показаний, Гоша попытался тут же реабилитироваться:
«Да, он был весь в черном, но когда мы с Модестом прибежали сюда, то почти одновременно с нами, только через другую дверь, сюда же вбежал и Савин. Мы даже испугались, увидев его, настолько неожиданно это было. А еще секунд через двадцать вбежали сначала Кокин, старший научный сотрудник, начальник Савина, а потом уже и наш академик, Ясенев.
«Выходит, вас там было пятеро? Точнее говоря, четверо, не считая охранника. И все завязаны на “Клюкве”?»
«Да».
«И что же вы все делали в столь поздний час в лабораторном корпусе?»
«Работали, — не очень-то уверенно произнес Гоша. — Здесь все работают на совесть. А я, когда на электричку опаздываю, даже ночую здесь».
Припоминая не очень-то уверенные пояснения Гоши, который словно оправдывался в том, что у Шумилова все работают на совесть, Плетнев вспомнил, как обратил внимание на окурок, валявшийся на полу под окном.
«У вас что, и курить в лаборатории можно?»
«О чем вы говорите! — возмутился Гоша. — Шумилов за это голову оторвет да еще и премий лишит. Курят двумя этажами выше, в курилке».
«А откуда же тогда этот окурок?»
«Не знаю, — развел руками Гоша. — Но в ту ночь, помню, здесь целая куча окурков валялась…»
Это уже было что-то. Судя по всему, притаившийся у окна преступник довольно долго поджидал своего напарника, который должен был подогнать к окну машину, и когда тот подал знак…
Впрочем, все это было на стадии предположения, которое само по себе ничего не стоило.
В тот же день ему удалось переговорить с академиком Ясеневым, и он даже стал невольным свидетелем словесной перепалки между Савиным и его начальником, Кокиным. И разговор этот, который Плетнев едва ли не дословно восстанавливал сейчас в памяти, теперь казался ему уже не таким пустяшным, как в первый момент.
…Продолжая знакомиться с сотрудниками фирмы Шумилова, он на секунду задержался перед дверью той самой лаборатории, из которой только что увезли труп Савина, как вдруг услышал возбужденные мужские голоса:
«…и потом, эти ваши бесконечные намеки и подначки. Я же вижу, как вы смотрите на меня, как улыбаетесь высокомерно. Вы же считаете меня полным неудачником и еще черт знает чем, а я, между тем…»
«Послушайте, Кокин, ваша мнительность и подозрительность может сравниться только с моим терпением. Вы что, пришли мешать мне работать?»
«Я?.. Мнительность и подозрительность… Да как вы смеете?! К тому же, Савин, вы совершенно забываете о том, что вы всего лишь младший научный сотрудник, младший! А я — завлаб и старший научный сотрудник! И вам, Савин, следует…»
«Вот именно, что “завлаб”, — послышался насмешливый голос. — К тому же, Кокин, мы не в армии, и… В общем, Кокин, скажу вам правду. Вы не научный сотрудник… да-да, и не возмущайтесь этим фактом, вы просто клещ, присосавшийся к нашему академику».
В тот момент Плетнев подумал даже, что этот самый Кокин после подобного оскорбления вцепится в лицо Савина, и он уж подумывал было вмешаться, однако вместо ожидаемой драки послышался какой-то очень спокойный, с откровенной язвинкой голос Кокина:
«Хорошо, пусть будет по-вашему, хотя, на самом деле, я довольно неплохой ученый и экспериментатор, который хорошо знает, чего он стоит. А вы, Савин, гений вы наш, признайтесь, наконец-то, с чего бы вдруг вы столь поспешно вернулись в Россию? Вас что, выгнали из Франции? Взашей?»
Раздался короткий смешок и тут же:
«Ах, Кокин-Кокин, тип зловредный! Я же не спрашиваю вас, с чего бы это вы оказались в ночь кражи в лаборатории, причем в халате наизнанку, тогда как за пять часов до этого вы ушли вроде бы домой?..»
