— И парня мы не можем сдать.
— Не можем. Мы же ему обещали. И уехать не можем, пока не закончится следствие.
— Ну тогда расклад один — остаться и расследовать это убийство, которое записано на кассете.
Турецкий рассеянно кивнул, но продолжал думать о своем.
— Знаешь, Антон, что меня немного беспокоит? Или не так… напрягает. То есть не напрягает, а вызывает некоторые сомнения… Мы с тобой за последний день трижды преступили закон. Дали ложные свидетельские показания — раз. Скрыли важную улику — два. А самое главное — покрыли убийцу, который уложил бандита. И даже если мы чудом не попадем в тюрьму или на кладбище, то лицензию у нас точно отберут. Так что это расследование скорее всего будет последним. А тебя это как? Не смущает?
Плетнев пожал плечами.
— Во всяком случае будем жить с чистой совестью. Если будем, конечно…
Его безразличный тон говорил как раз об обратном, — Плетнев собирался прожить долго, насколько это возможно при всех опасностях, которые подстерегают людей его профессии. Так же, как он не сомневался в справедливости решения Турецкого. Тот его понял правильно.
— Итак, что мы имеем? Гору трупов и кассету.
— Не такая уж эта гора. Видали и похуже, — хмыкнул Плетнев. Но Турецкий не оценил его тонкий юмор и продолжал:
— Эта Галя была скорее всего оператором. Она перепрятала кассету и сбежала. А потом вернулась за ней с тобой. Зачем она кинула ее мальчику?
— Девушка на кассете была ее сестрой. Возможно, Галя хотела отомстить. Наказать убийц… Но не успела.
Они медленно шли по бульвару, не обращая внимания на прохожих и на роллеров, которые лихо объезжали людей, умудряясь никого не сшибить с ног и вовремя разъехаться со встречными роллерами. Один из парней обогнал сыщиков и притормозил у соседней скамейки. Он плюхнулся на сиденье и нагнулся над ботинком, подтягивая пластиковую защелку. Выгоревшая на солнце бейсболка закрывала его лицо, и он слегка сдвинул ее на затылок, провожая взглядом мужчин.
— Самый главный вопрос, — продолжал негромко размышлять вслух Турецкий, — клиент. Ведь наверняка перед убийцей стояла задача грохнуть именно его, а проститутку убрали как свидетеля. Вряд ли пришли именно за ней. Тогда бы это сделали без лишних глаз. Кто он — этот клиент? И о чем он разговаривал с солидным господином?
— А почему этот господин решил поговорить в присутствии проститутки?
— Наверное, о прибытии клиента кто-то сообщил господину. Дескать, пришел и находится в таком-то номере. Развлекается с проституткой, можно брать тепленьким… — предположил Плетнев. — А ее никто из них в расчет не принимал. Тем более, когда они и так собирались от нее избавиться.
Роллер наконец справился с креплением и дождался, пока друзья пройдут мимо. Затем достал мобильный телефон.
— Их выпустили. Идут по набережной. Я их провожу, — коротко отчитался он.
Несколько знакомых ребят прокатили мимо и приветственно замахали руками.
— Шмель, давай с нами, мы в «Япошку».
— Не, дело есть, — отмахнулся Шмель.
С некоторых пор Лешик Шмелев по кличке Шмель пренебрегал своей компанией. Совсем еще недавно он с удовольствием носился на роликах, считая высшим пилотажем пулей пролететь между парочкой или разбить компанию девчонок, которые с визгом разлетались, когда он несся прямо на них и всем своим видом показывал, что менять направление не собирается. Вслед ему неслись возмущенные крики, но Лешик знал: зрители успели оценить его виртуозную езду. Роллердром находился на другом конце города, добираться долго да еще и на перекладных, и любители покататься на роликах облюбовали недавно обновленные заасфальтированные дорожки центрального бульвара. Городские власти не поскупились и поставили новые скамейки по обе стороны от главной аллеи, так что можно было и передохнуть, и попытаться склеить девочек. Шмель — парень невысокого роста, но крепыш, и мышцы накачивал едва не каждый день. Он любил поиграть мышцами на руках, поражая девочек, потому и футболки носил до самых холодов, чтобы все могли увидеть плоды его неустанных тренировок. Но девочки поражались не столько его бугристым мышцам, сколько несоответствию совсем юного лица и крепких мужских рук.
Как-то к Шмелю, когда он вышел из подъезда и раздумывал, куда бы направиться, подошел его сосед Валерчик. Хотя они были и мало знакомы, но Валерчик всегда первый протягивал руку для крепкого мужского пожатия. Шмель солидно тряс его руку и гордился, что сосед — мужик уже взрослый, по виду лет двадцати восьми, проявляет к малолетке внимание. Шмелю этим летом исполнилось шестнадцать.
— Как жизнь? — месяца три назад поинтересовался Валерчик у соседа.
— Да вот хотел на работу устроиться, папаша ворчит, что в мои годы уже мешки таскал на пристани, подрабатывал. Да не берут меня никуда, говорят — несовершеннолетний. Один только взял — шашлычник Шамиль, да и тот кинул. Я у него две недели отработал, а он не заплатил, гад такой.
— Что ж ты с ним не справился? Вон какие у тебя руки крепкие, — с уважением пощупал бицепсы Шмеля Валерчик.
— Да неудобно как-то, он мужик пожилой, еще откинется… — пошутил Шмель.
Валерчик хмыкнул, не то одобряя, не то осуждая Шмеля.
— Я могу тебе предложить работу. И так на роликах своих без толку круги нарезаешь, а можно и бабло заработать.
— А не кинешь? — на всякий случай спросил Шмель. Хотя знал, зря спросил. Кто ж признается, что кинуть собирается?
— Обижаешь, кореш. Я человек солидный, слово держу. Если согласен на меня поработать, пошли на уголок, пивка хлебнем в «Бычках».
Шмель знал, что неподалеку в пивбаре «Бычки» собирается всякая публика, по большей части явно с законом не в ладах. Там они о чем-то шушукаются, договариваются, заключают сделки, а потом дружно отмечают важное событие. Он туда никогда не заходил. Но в окно заглядывал из любопытства. И теперь они оба, как солидные компаньоны, зашли в пивбар, и Шмель поставил под столик рюкзак с роликами.
Валерчик заказал пива, к нему рыбку и сделал выгодное предложение.
— Будешь кататься со смыслом. Не каждый день, но работой я тебя обеспечу. Мобильный есть?
Шмель пожал плечами: у кого ж теперь нет мобильного? Сейчас и старухи с мобильными ходят, и даже бомжи. Да что там старухи — малявки-первоклашки таскают в карманах мобильники и друг перед другом выставляются, у кого круче.
— Ну, за наши успехи! — чокнулся с ним стаканом Валерчик, и они скрепили договор тремя бутылками пива. Потом пришлось Шмелю с час на улице проветриваться, пока весь хмель из головы вышел, а потом запах пивной зажевать пачкой мятной жевачки. Не очень-то он привык пиво глушить, отца боялся. Тот человек строгий, даже злобный, мог и по кумполу надавать.
Уже на следующий день Валерчик позвонил ему и попросил об услуге — проследить за одним типом, который из «Родео» сейчас направляется на бульвар. Так и пошло. Время от времени Валерчик звонил с каким-то заданием, и Шмель охотно его исполнял. Ему нравилось играть в филера, вычитал он это слово в одной книжке, и оно ему очень нравилось. А в очередном телевизионном многосерийнике услышал слово «наружка» и подумал, что и это про него. Осуществляет наружное наблюдение, только не идет примитивно, следом крадучись, за объектом, а катается на роликах, не вызывая у того никаких подозрений. Были задания и попроще — доставить пакет по адресу. Как раз чаще всего и приходилось с пакетами кататься туда-сюда. Валерчик— человек занятой, заместитель директора гостиницы, ему тратить время на всякую дребедень некогда. Что в гостинице проживают проститутки, Шмель понял в первое посещение Валерчика на его рабочем месте. Две полуголые красотки, прохлаждающиеся на палубе, встретили Валерчика такими шуточками, что с него семь потов сошло, пока он поднимался на роликах по трапу, а затем заруливал в каюту. Валерчик только хмыкнул, взглянув на красное и злое лицо Шмеля. Пацан не любил, когда к нему приставали — понял Валерчик и успокоил его:
