— А куда ему торопиться? — Турецкий пожал плечами. — И с чего это урожай такой нынче? Думали?
— Я сам только узнал. А Витольд умный вид делает. Но он — скорый на ногу.
— Ладно, поедем, — скучным голосом сказал Турецкий, открывая правую переднюю дверцу перед Линой и помогая ей сесть. — На месте поговорим…
— Антон Владимирович, вы с нами? — крикнул от «Волги» следователь.
— Если есть соображения, садись сзади, — сказал Турецкий. — Если пока нет, езжай с ним.
— Я с ними, узнаю хоть про тех…
— Ну правильно, — покладисто согласился Турецкий и сел за руль.
Ехали молча. Лина сидела полуобернувшись к Саше, и глаза ее поблескивали от падающих отсветов фонарей.
— Скажи, Саш, вот в таких ситуациях ты как обычно поступаешь? О чем думаешь? Мне чисто ну… по-женски интересно. Как размышляет мастер. Ты не смейся, я серьезно…
— А ничего смешного нет, дорогая моя… Труп — это всегда чье-то несчастье. И необязательно самого покойника. Поначалу, когда в практикантах бегал, комплексовал, естественно. Теперь — не то чтобы привык, но смотрю как на вещественное доказательство совершенного преступления. У хороших судебных медиков обычно развивается здоровый цинизм… Не циничный, понимаешь? — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — А в смысле ответственный, рабочий. Я люблю с ними выпивать. Мудрые люди… Аки боги… И, кстати, они очень ценят такое к себе отношение. Пуговицы готовы рвать на ходу, когда попросишь… Это все — с опытом.
— А по поводу всего этого… как ты выразился, «урожая» мысли есть?
— Кое-что. Но я не хочу торопиться… Ситуация, между прочим, даже и в моей практике не новая. Очень похоже на то, что… Впрочем, надо еще обдумать… А если, что называется, навскидку, то именно таким образом проводятся в большинстве случаев большие зачистки. Знаешь, что это такое?
— Что-то бандитское?
— Абсолютно верно… Умница. Только и конкретные действия, и терминология, как это ни печально, перетекли из криминального мира с его законами в оперативную деятельность спецслужб. И — наоборот, тут полная взаимозависимость получается. А как это выглядит конкретно?.. Возьмем с тобой пример, лежащий на поверхности. Скажем, диверсия в городе. Полностью вырублен свет. Зачем? Кто-то за время этого искусственного энергетического кризиса сумел сделать себе баснословное состояние. Ну сделал и решил свалить в сторону, чтобы не засветиться. Но он же не один готовил этот кризис, верно? Были помощники, исполнители и так далее. Много народу. Значит, теперь от всех лишних требуется избавиться. Как? Очень просто. Деньги. Я нанимаю постороннего человека, плачу ему и указываю, кого надо убрать. Киллер работает. Затем я зову к себе другого и предлагаю тому за хорошие бабки, деньги — на уголовном жаргоне, убрать первого киллера. И так далее. Выстраивается как бы цепочка. В конце которой остается человек, который вообще не может ничего знать. Особенно если главный заказчик убийств договаривается не сам, а через посредника, которого, в конце концов, может убрать и сам, лично. Весь этот не такой уж и длительный процесс может занять сутки или чуть больше. А иногда длится даже неделями, месяцами. Потому что преступники и сами не дураки, знают, что они все между собой повязаны, а свидетели не нужны, более того, пока живы, они опасны, и начинают скрываться. Их ищут. Иногда находят. А иногда они сами приходят в милицию и сдаются, чтобы сохранить себе жизнь. Но их достают даже в камерах-одиночках. Забавная ситуация, правда?
— Это в тебе говорит профессионал, Саша? Потому что я не вижу ничего забавного. Наоборот, какой-то ужас!
— Увы, дорогая моя, это — жизнь. В которой давно все переплелось. Как в смертельных объятиях любви. Причем варианты случаются просто невероятные. Но это не для ушек прекрасной женщины, да еще на ночь глядя. Ты, по-моему, зря поехала, ничего интересного не будет. Рутина обычная.
— Я на тебя хочу посмотреть.
— А, ну да, — он улыбнулся, — цирк! На арене сегодня и каждый вечер!.. Рассказывал мне, давно уже, один цирковой… Анекдот из их жизни. «Беру кульбит!» — говорит воздушный гимнаст, что работает на трапеции, под куполом, и без лонжи и батута. «Где ловитор?» Ну тот, кто его ловит. «Нет ловитора! Беру другой кульбит! Где Мишка?! Ловитор Мишка берет, гад, пиво в буфете! Прихожу на копчик!! Покорежило…»
Лина захохотала, и Александр, заглядевшись на нее, чуть не врезался в задний бампер «Волги».
Из нее выскочил Антон. Подбежал.
— Дальше не проедем. Надо пешком. Тут недалеко, мы фактически на пляже.
— Был здесь, что ли?
— Был…
Антон кивнул и пошел вперед. Турецкий подал руку Лине, закрыл машину, и они отправились следом за грузной фигурой торопливо шагавшего следователя Липняковского к тому месту впереди, где уже находились несколько человек и мелькали лучи фонариков. Там же темнел и силуэт автомобиля, наверное, это был вездеход «уазик» с включенными фарами.
— Близко не подходи, — шепнул Александр, — не лучшее зрелище.
— Я врач, — так же тихо ответила Лина.
— Извините, Капитолина Сергеевна, — уже нормальным голосом сказал Турецкий, — я совсем упустил из виду этот факт. — Он чуть сжал ее локоть, отпустил и пошел вперед.
Над скорченным, с поджатыми к груди ногами трупом, лежащим у подножия темнеющей массы здоровенной скалы, в примятом кустарнике, сидел на корточках немолодой уже судмедэксперт в светлом халате, а рядом стоял раскрытый его медицинский чемоданчик. Судя по его возрасту, он был не новичок в своем деле. В руках его был фотоаппарат со вспышкой. Шла обычная работа.
Липняковский прямо-таки наехал на него своей тушей, заслонив собой свет автомобильной фары, и судебный медик без слов резко махнул, чтобы тот убрался в сторону. И что-то пробормотал сквозь стиснутые зубы. Турецкий понял, что примерно тот высказал в адрес следователя. Лина подошла сзади и остановилась у плеча Александра.
— Ну что, Зиновий Ильич, как наш утопленник? — спросил следователь, но медик поднял голову, хмыкнул и ничего не ответил.
Турецкий полуобернулся к Лине, встретился с ней взглядом, подмигнул и подошел к эксперту, присел с другой стороны трупа.
— Здравствуйте, Зиновий Ильич, — сказал он. — Не могу добавить: добрый вечер. Меня зовут Александр Борисович. Слушайте, а вам такая странная фамилия — Градус ни о чем не говорит?
Медик уставился на Турецкого:
— Уж не Борис ли Львовича имеете в виду?
— А что, вы разве знаете еще какого-нибудь Градуса? — улыбнулся Александр. — По-моему, это был бы нонсенс.
— Ха! — Медик вскинул руки. — Так старик жив-здоров? Сто лет его не видел! Патриарх!
— Да, и по-прежнему суров с нашим братом, — засмеялся Турецкий. — Ни слова без… э-э-э… — Он обернулся к Лине и прижал ладонь к груди: мол, уж извините!
Лина негромко хмыкнула.
