Итак, никаких «прорывов» блокады. Надо отсидеться, а вернее, отлежаться. Но при этом нельзя ни в коем случае задействовать кого-нибудь из своих знакомых: уничтожат не только тебя, но их — тоже. Зачистка в таких случаях ведется по площадям, а не выборочно.
Что ж, сам волну вызвал. Незачем было раскрывать инкогнито этого мерзавца, он же теперь ради сохранения своей тайны никого не пощадит…
Из прошлого у куратора осталось одно место, о котором не имело представления даже его начальство, которому положено знать решительно все о подчиненных кадрах. А про это никто и не догадывался. Самое настоящее, образно выражаясь, дно. Не в смысле житейского кошмара или позора, а в том плане, что никому бы и в голову не пришло искать его по такому адресу.
Обычный домик в саду, скорее, даже хата, сложенная еще по старинке, из саманного кирпича, крашенная побелкой снаружи и внутри, с небольшой горницей, перегородкой для кухни и небольшим чуланом, где помещались только раскладушка да маленькая тумбочка. Вот в этом чулане у одинокой пятидесятилетней вдовы и скрывался иногда куратор, зная, что Василиса Захаровна его никогда не выдаст, а заботиться будет лучше, чем о бывшем муже. А может, хозяйка, не растерявшая еще былой стати, даже и рассчитывала где-то, что однажды не по случаю, а насовсем заявится к ней этот жилистый, вроде бы староватый для нее мужик, у которого руки, однако, были крепче железа, и сам всегда спокойный, молчаливый и, в общем-то, доброжелательный к ее нехитрым заботам.
Еще она знала, что у него опасная и ответственная работа, связанная с… Ну, короче, особых объяснений ей не требовалось — и книжки в молодости читала, и кино теперь по телевизору каждый день смотрела, — понимала, значит, что никакой он не иностранный шпион, а секретный сотрудник, который ведет неравную войну с бандитами. А те, стало быть, на него охотятся. Оттого и не может он постоянно бывать ни у себя дома, ни у нее, чтобы не навести на свой след убийц.
Вот такие объяснения, если попросту…
Платил он ей хорошо. И телевизор этот японский купил, и хороший холодильник, и постоянно набивал его дорогими продуктами, чтоб Василиса с ее невеликими доходами могла себе позволить то, что богатым доступно, и много чего другого, — это помимо платы за жилье. И просил только об одном — молчать, не болтать с соседками. Сам являлся не часто, всегда по темноте, чтоб никто посторонний не видел и не задавал ненужных вопросов.
Случалось, ночевал не у себя в чулане, а у нее, на пышной перине, среди множества таких удобных подушек. Тогда Василиса к утру прямо-таки расцветала и позже, когда жилец тайно уходил через сад на соседние улицы, подолгу охорашивалась перед большим зеркалом. Его он тоже, кстати, купил специально для нее, понимая, что женщине в любом возрасте без хорошего зеркала никак не обойтись…
О ней сейчас и были у куратора все мысли.
Одним словом, выйдя к морвокзалу, куратор, естественно, не сделал глупости, купив себе, к примеру, билет на любой первый же теплоход, отходящий неважно в каком направлении, а пошел к автобусной остановке. Но остановился поодаль и стал наблюдать, понимая, что при тотальной облаве преследователи могли уже оказаться и здесь. Лично он, если бы перед ним стояла задача найти беглеца, поступил бы точно так же. Поэтому — ничего странного. Но уж опознать-то своего тайного преследователя — это он мог, опыт все-таки…
Будучи еще совсем молодым, куратор иногда позволял себе совершать некоторые спонтанные поступки, словно бы нарочно бросая вызов судьбе. Ну по молодости это — куда ни шло. А в зрелом возрасте, и особенно теперь, такого, конечно, делать бы не стоило. Но вот же будто втемяшилось в башку желание поиграть с фортуной, бросить ей вызов. Понимал, что смертельно опасно, но… прямо шило какое-то свербело в заднице.
А всего и дела-то! Загадал: какой первый автобус подойдет, туда и ехать. Один повезет в северный район, к вдове, это практически через весь город. Опасно, нечего скрывать. Эти мерзавцы способны учинить массовые проверки городского транспорта. А добираться пешком — слишком далеко и долго. Нет, можно было бы частника какого-нибудь уговорить, заплатить хорошо, но и это тоже чревато. Во-первых, частник — неизвестно, кто он. А во-вторых, эти могли же, к примеру, и по местному телевидению, если оно уже работает, портрет показать и сообщить, что вот он, виновник аварии, — скрывающийся от правосудия уголовный преступник! Ну и все…
Та же картинка и с такси…
А второй автобус отсюда вез к автостанции. И там тоже могла сложиться не менее рисковая ситуация, но имелся и, рассуждая чисто теоретически, некоторый плюс.
Они определенно знали, что в такие места, как морвокзал, автовокзал, аэропорт и железнодорожный вокзал, ни один сумасшедший, которого разыскивает столько народу, никогда не сунется. Для этого надо быть действительно сумасшедшим. А то, что куратор — вполне нормальный человек с устойчивой психикой, знали все — и у него на бывшей службе, и наверняка этот сукин сын Переверзин тоже прекрасно осведомлен. Ясно, что кое с кем из Федеральной службы безопасности у него наверняка имеются какие-то контакты, иначе он не вел бы себя столь нагло. А раз условия задачи предельно упрощены, значит, можно поступить вопреки их логике, то есть так, как никто из них не ожидает. То есть приехать и сесть в первый же уходящий из города автобус. Но для этого надо хотя бы изменить внешность. А изменить ее можно только в домашних условиях. И, наконец, самое главное: нельзя, с одной стороны, таскать с собой, во избежание любых случайностей, дискеты с компроматом на Переверзина, которые теперь будут стоить очень дорого, а с другой стороны, грешно оставлять их валяться мертвым грузом. Компромат должен работать, а бандит Переверзин знать об этом и дрожать от страха разоблачения. Тогда и установится то равновесие, ради которого и стоило трудиться. Другими словами, деньги зарабатывать…
Ну вот и пришло окончательное решение: сперва — вдова, а затем, собственно, уход. И никакой игры в «орла-решку»! И сейчас главное — добраться на северный… Нельзя так уж беспечно и бессмысленно рисковать собственной головой…
Ему снова повезло. Автобус на автостанцию ушел, и остановка опустела. Значит, добраться сюда Гришкины прихвостни еще не успели, но это не означало, что они не могли появиться с минуты на минуту, и следовало торопиться. И тут со стороны грузового порта показался потрепанный «Москвич». Бандиты на таких уж точно не ездят. И куратор поднял руку.
Водитель притормозил.
— Браток, помоги, — почти взмолился куратор. — Не успел на автобус, на автовокзал, а мне еще домой надо! Подбрось, хорошо заплачу! Опаздываю, веришь?
— Чего ж не верить-то? — Пожилой водитель мыслил неторопливо. — А куда и сколько?
— К северному, на Пионерскую, ей-богу, двести баксов не пожалею! Выручи, браток!
— Садись…
Водитель не удивился. За срочность и взять дороже — не грешно.
Куратор плюхнулся на заднее сиденье и сполз пониже, изображая крайнюю степень усталости. Наверное, водитель поверил, потому что не сказал ни слова и врубил газ. Они поехали не через центр города, где полно светофоров, а двинулись окраинными улицами. Вот тут водитель словно угадал, о чем думал пассажир, которому вовсе не хотелось светиться. И спустя полчаса машина остановилась у начала Пионерской улицы.
